Сексуальные отношения. Деконструкция Фрейда - Жан-Люк Нанси

«соответствие», то есть определенные: вещи и качества. Именно в этом регистре, берущем начало в юриспруденции и экономике, и возникло впоследствии выражение «интимные отношения» а затем, еще позднее, «сексуальные отношения».

Говоря, что сексуальных отношений нет, можно подразумевать тем самым, что когда пара совокупляется, говорить об этом в терминах дохода, донесения, соотнесения или пропорции нет никакого смысла. Ничего этого в происходящем нет. Имеем ли мы в виду, что сам сексуальный акт что-то «доносит» до нас, или, наоборот, что о нем, акте этом, можно что-то рассказать, «донести», что его можно исчислить и подытожить (а, следовательно, описать и зарегистрировать), в любом случае приходится признать, что измерить его, учесть, или, в более широком смысле, как-то определить и усвоить, оказывается невозможно. Ни рассказать об этих отношениях, ни рассчитать их нельзя – в этом, кстати говоря, вся беда эротической литературы.

Если это и получится сделать, то разве что, как я уже говорил, под совершенно определенным углом, то есть с медицинской, физиологической, психологической, энергетической – если угодно, также патологической и социологической – точки зрения, имея в виду, в частности, перспективу возможного оплодотворения (что ограничило бы рассматриваемое явление гетеросексуальными отношениями без предохранения, исключив все прочие формы, в том числе аутоэротические), да еще, разве что, в ситуациях полицейского, юридического или инквизиционного расследования.

Если подходить к отношениям как к чему-то предметному, можно с чистой совестью утверждать, что никакого «отношения», в смысле послания» нам со стороны сексуального нет, сексуальное ни о чем нам не «рапортует». Именно это, возможно, имеет в виду Лакан, говоря, что в отличие от отношения, которое «пишется», сексуальное не пишется. Письмо явно понимается здесь не столько как наделение значением, сколько как предписание – не литература, а алгоритм. Но как же быть тогда, возникает вопрос, со всей посвященной сексуальным отношениям литературой, в особенности с поэзией (а также, кто знает, и с философией)?

Говорить о сублимации, как бы мы это слово ни понимали, нельзя, пока мы не знаем, что, собственно, сублимируется и в чем эта операция состоит: ведь не исключено, что структура или природа того, что якобы, сублимируется, в процессе, именуемом сублимацией, сама активно задействована.

* * *

Так или иначе, какими бы из предложенных мной уловок или лазеек мы ни попытались воспользоваться, результат всегда оказывается один и тот же: то, чего, в качестве сексуальных отношений нет, представляет собою нечто предметное, нечто такое, что является лишь завершением, субстанцией ей, энтелехией отношений в собственном смысла слова (аристотелевский термин «энтелехия» означает здесь всего-навсего завершенное, окончательное состояние некоего сущего, ту точку, где его бытие завершается, достигает вершины, и которую можно, пожалуй, представить как точку, где оно прекращает быть; сам Аристотель понимал под ней индивида по преимуществу или иное полностью индивидуализированное сущее). Здесь вновь необходимо, поэтому, учесть совершенное над языком насилие, и прибегнуть к нему, если необходимо вновь: насилие, которое дает о себе знать как в акте высказывания, так и в его содержании.

На самом деле, если первоначально слово «отношение» (rapport) означало преимущественно «чье-то отношение», то в современном языке оно чаще употребляется в смысле «отношений между…» (или, если угодно, «чьих-то отношений…»). Именно это, в частности, произошло в философии, да и в современных гуманитарных науках вообще. Под отношениями подразумевается тут как раз нечто такое, что никакой вещью (субстанцией, энтелехией) не является: то, что происходит между вещами, в промежутке между одной и другой. Говоря об отношениях в этом смысле, мы вновь сближаемся с общим, логико-философским их пониманием (во французском есть два термина, обозначающие отношения: relation и rapport; оба они происходят от глаголов, означающих «нести» и «передавать» и во многих ситуациях синонимичны, но в термине relation на первый план выдвигается активная, динамичная, повествовательная составляющая, и потому пользоваться им мы будем преимущественно для обозначения не совокупления как такового, а любовной интриги).

Отношение (relation) является одним из четырех классов, по которым Кант распределяет, параллельным образом, суждения и категории. Класс этот подразделяется на три вида: категорическое суждение и соответствующие ему категории принадлежности и самостоятельности («это принадлежит тому», «это является свойством или акциденции того»); условное суждение и категории причинности и зависимости («это является причиной того», «то является следствием этого»); разделительное суждение и категория общения или взаимодействия между действующим и страдающим. Именно эта, третья категория делает класс отношений действительно обширным и содержательным: отношения принадлежности и причинности могут сойтись – вступить во взаимодействие и даже обернуться собственным отрицанием – как раз в регистре общения (или, как его еще называет Кант, связи, координации).

Отношения взаимодействия и есть, в каком-то смысле, отношения как таковые, в абсолютном смысле этого слова; им можно, в частности, приписать сформулированные логикой отношений свойства, такие, например, как: отношения между двумя терминами не существуют между двумя другими; отрицание отношения само представляет собой отношение; всякое отношение имеет себе обратное, и ряд других свойств, которые лица более компетентные вам без труда перечислят.

Важно, однако, что эта логика отношений совершенно иная, нежели логика субстанций или предикатов (включая и отношения предикации). Это отличие обнаруживается в том, что мы назовем онтологией отношений: отношения не являются чем-то сущим, они имеют место лишь между сущими. В той мере, в которой они вообще суть, то есть в модусе бытия не сущего, а, скорее, присутствующего отношения принадлежат к разряду того, что стоики характеризовали как бестелесное. В бестелесном они выделяли четыре вида: пространство, время, пустоту и lecton (сказанное, высказывание). Эти четыре вида бестелесного как раз и представляют собой, как видите, четыре вида, или четыре условия, отношений: различие по месту, различие по времени, пустой промежуток между телами и возможность передачи и приема высказывания, возможность прения, запрета.

Это последнее условие кажется, на самом деле, необязательным, и это действительно так, но так лишь до тех пор, пока не становится необходимо подчеркнуть, что отношения, какими бы они ни были, всегда имеют определенную ориентацию, будь то чисто пространственную (когда что-то приводится в движение), чувственную (прикосновение кожи к коже, прикосновение глаз к ласкающему взор цвету), или смысловую, которая, объединяя в себе направленность (даже когда действие, о котором идет речь, взаимно), и чувствительность (поскольку голос в высказывании касается слуха чувственно).

* * *

Отношения всегда относятся, таким образом, к четверичному разряду бестелесного, который является одновременно четверичным условием смысла и который мы можем резюмировать как различение тел. Если бы тела не различались между собой, никаких тел не было бы, а была бы лишь неразличимая бесформенная материя. А чтобы они различались, требуется два условия: они должны быть отделены друг от