Украденный фокус. Почему мы страдаем от дефицита внимания и как сосредоточиться на самом важном - Йоханн Хари

Взрывной рост всего этого породил острую дискуссию, участники которой придерживаются противоположных мнений. С одной стороны, говорится о том, что СДВГ обусловлен преимущественно нарушениями генетики и мышления и для их устранения детям и взрослым следует принимать стимулирующие препараты в больших количествах. Этот подход превалирует в США. Другая сторона говорит, что при всей болезненности проблем с вниманием считать их биологическим расстройством, требующим медикаментозного лечения, неправильно и вредно, и людям нужно оказывать другие виды помощи. Такой подход преобладает в скандинавских странах.

* * *

Начнем с чисто физиологической версии, а также причин, по которым столь многие считают эту версию правильной и утешающей. Как-то раз в американской электричке я разговорился с женщиной, которая поинтересовалась, кем я работаю. Когда я сказал, что пишу книгу о причинах затруднений с вниманием, она принялась рассказывать о своем сыне. Я не записал наш разговор, поэтому припоминаю сказанное ею лишь в общих чертах. Но история была вполне типичная. Несколько лет назад ее сыну стало трудно учиться в школе. Он не мог сосредоточиться на уроках и имел кучу проблем. Встревоженной матери было неудобно перед другими родителями. В конце концов школьные учителя настояли, чтобы она отвела сына к врачу. Поговорив с ребенком, врач поставил мальчику диагноз СДВГ. Он объяснил женщине, что ее сын генетически отличается от других детей, поэтому его мозг развивался иначе, чем у большинства, и вследствие этого у него появились большие трудности с усидчивостью и концентрацией внимания. Профессор психологии Стэнфордского университета Стивен Хиншоу тоже говорил мне, что, по данным исследований, примерно в 75–80 % случаев СДВГ бывает обусловлен генетическими факторами [183].

Узнав про физический недостаток сына, женщина была потрясена. Но наряду с этим известием ей наговорили и кучу позитивных вещей: что она не виновата в этом, что ей действительно нужно посочувствовать и что сейчас очень непростое время. А самое главное – у этой проблемы есть решение. Сыну назначили психостимулятор «Риталин». Начав принимать его, он стал несколько усидчивее и спокойнее. В то же время мальчик говорил, что ему не нравятся ощущения после приема препарата (один знакомый ребенок говорил мне, что от «Риталина» у него как будто мозг отключается), и мать терзали противоречивые чувства. В конечном итоге она решила, что будет давать сыну психостимуляторы до 18 лет, чтобы его хотя бы из школы не исключили. Ничего ужасного не произошло: у сына не случился инфаркт, и он не подсел на наркотики. В целом матери казалось, что она поступила правильно.

Я искренне сочувствовал ей. Но по ряду причин я также очень встревожен тем, что становится все больше людей, которые, подобно ей, верят, что это преимущественно генетическая проблема, которую нужно решать с помощью стимулирующих препаратов. Наверное, прежде чем рассказать об этих причинах, лучше затронуть кое-что еще: СДВГ встречается и у других живых существ, и это важно тоже рассмотреть.

* * *

В один прекрасный день в начале 1990-х годов девятилетнюю английскую гончую по кличке Эмма привели в ветеринарную клинику. Расстроенная хозяйка рассказала, что собака была беспокойной, постоянно что-нибудь грызла, а порой ни с того ни с сего полностью выходила из себя, кидалась на стены и бешено лаяла. Еще больше собака психовала, когда ее оставляли дома одну. Описывая Эмму, женщина то и дело употребляла прилагательное «гиперактивная» и умоляла ветеринара помочь.

Прием вел Николас Додман, один из ведущих ветеринаров США, в свое время переехавший в эту страну из Англии. Для начала он рекомендовал Эмме и ее хозяйке позаниматься с кинологом, чтобы отработать новые навыки взаимодействия. Это помогло, но не устранило проблему полностью. Узнав об этом, Николас решил, что Эмма страдает СДВГ. Он прописал собаке психостимулятор «Риталин» и велел дважды в день подмешивать его в корм. Вскоре после этого обрадованная хозяйка сообщила Николасу, что проблема решена: Эмма перестала носиться по дому и не пыталась постоянно что-нибудь грызть. Да, она по-прежнему выла, когда ее оставляли дома одну, но во всех остальных отношениях превратилась в собаку, о которой женщина всегда мечтала.

К моменту моего знакомства с Николасом этот метод в его клинике стал обычной практикой. Он регулярно диагностирует у животных СДВГ и назначает им «Риталин» и прочие психостимуляторы. Его считают первопроходцем в деле медикаментозного лечения психологических проблем у животных [184].

Мне было интересно, каким образом он пришел к этому. Николас сказал, что все началось практически случайно, как часто бывает в науке. В 1980-х годах его вызвали к коню по кличке Покер, с которым были проблемы: он одержимо грыз стойло. Это опасное для жизни компульсивное поведение появляется примерно у 8 % лошадей, проводящих бóльшую часть времени в конюшне. Тогда это лечили невероятно жестокими способами, например сшивали губы лошади медными кольцами, чтобы она не могла грызть стойло. Николас считал подобные методы неприемлемыми, и в поиске альтернатив его внезапно осенило. А что, если дать этому коню лекарство? Он решил сделать Покеру инъекцию налоксона, который применяется при передозировках опиоидами. «За пару минут конь совершенно успокоился, – сказал Николас. – Впоследствии мы делали такие же инъекции многим другим лошадям, и результат был ровно такой же. Я был в восторге от того, насколько радикально можно изменять поведение… Это стало поворотным моментом моей карьеры».

С этого дня Николас уверовал, что можно решать проблемы многих животных, реагируя на них так же, как на человеческие. Зоопарк Калгари обратился к нему по поводу белого медведя, который бесконечно расхаживал по своей клетке. Николас рекомендовал давать ему «Прозак» в огромных дозах. Медведь прекратил расхаживать и покорно уселся на пол клетки. Отчасти благодаря Николасу сейчас попугаям дают снотворные, а кошек сажают на антидепрессанты. Один из сотрудников ведущего американского зоопарка сказал журналисту: «Психиатрические препараты – поистине замечательное средство управления. Именно так мы к ним и относимся. Возможность быстро купировать острую ситуацию как-то успокаивает» [185]. Почти половина американских зоопарков признает, что содержащиеся у них животные получают психиатрические препараты. От 50 до 60 посетителей клиники Николаса хотят, чтобы их питомцам назначили психиатрические медикаменты.

До встречи с Николасом я предполагал, что он будет оправдывать это вполне ожидаемым образом: расскажет мне все ту же историю про необходимость медикаментозного лечения болезней, обусловленных физиологическими причинами. Но как раз об этом он ничего не сказал. На самом деле Николас начал объяснения со своего первого опыта в этой области, а именно с грызущих стойло лошадей: «В дикой природе лошади такого не делают. Это следствие