Между нами терапия. Исследование себя и ценности бессознательного - Ирина Гиберманн

что чувства ушли. А потому что их невозможно признать. Реактивное образование — это не ложь. Это способ выжить, когда внутреннее становится невыносимым. Это маска, которая надевается не ради зрителя, а ради того, чтобы не сойти с ума от того, что под ней.

Эскапизм здесь обретает парадоксальную форму. Он не выглядит как бегство. Он выглядит как захлёст энергии. Как творчество, как сияние, как активность. Человек пишет вдохновляющие тексты. Делает невероятные проекты. Выходит в прямые эфиры. Шутит. Светится. Он говорит, что у него всё прекрасно. И это правда — в той степени, в какой эта энергия действительно спасает. Но если рядом появится фигура, способная увидеть чуть глубже, она заметит не радость, а надрыв. Не контакт, а подмену. Не силу, а компенсацию.

Один из таких случаев — молодой человек, провалив экзамен, от которого зависел его будущий контракт, на следующий день вышел с масштабной инициативой. Он запустил марафон продуктивности, оформил серию публикаций о мотивации, начал обучать других управлению стрессом. Его дни были расписаны, а лента — полна достижений. Но дома, в одиночестве, он не мог даже разложить вещи. Не мог лечь спать без фоновой музыки. Не мог признать: ему страшно. Он проиграл — но не себе, а тому образу, который не сумел удержать. Его эскапизм был блистательным. Но под ним — абсолютная растерянность.

Психика не терпит пустоты. Если она не может выдержать слабость — она усиливает силу. Если не может признать страх — она манифестирует храбрость. Но настоящая тревога не уходит. Она просто перенастраивает поведение. И тогда человек становится не живым, а функцией. Не личностью, а механизмом. Он улыбается, когда хочется кричать. И строит, когда нужно разрушить.

Психоанализ не обвиняет за это. Он понимает: это способ быть, когда быть по-другому — опасно. Но если вы заметите за сиянием дрожь, за фразой «у меня всё хорошо» — глухую тоску, не торопитесь разоблачать. Просто будьте рядом. Возможно, это тот момент, когда защита перестанет быть единственным способом. И человек впервые скажет: «мне плохо». И тогда радость станет возможной не как броня. А как форма правды.

Эмоция ищет выход

Замещение — это способ пережить эмоцию там, где она может быть выражена. Не там, где она возникла. А там, где она безопасна. И где от неё не случится катастрофы. Это не решение. Это сдвиг. Когда психика сталкивается с непроживаемым, она не уничтожает его. Она откладывает. Переносит. Сохраняет, но в другой упаковке. Замещение — один из механизмов, через который работает эскапизм. Человек может не позволить себе конфронтацию. Не потому что слаб. А потому что объект — слишком важен. Слишком страшен. Слишком связан с выживанием. И тогда эмоция не исчезает, а переселяется.

Например: мужчина, которого унижают на работе, возвращается домой и в одиночестве пересматривает сцены, где герой мстит за несправедливость. Он не просто смотрит — он сливается с героем. Он отыгрывает. Он живёт в этом параллельном контуре, где восстановлена справедливость, где он не жертва, где он способен на ответ.

Или: подросток, столкнувшийся с непринятием и социальной изоляцией, погружается в фантастический мир, где он — носитель особой силы. Мир, где его уязвимость — это сила. Где его одиночество — это предназначение. Где его реальная травма — это сюжет, но не диагноз.

Это не слабость. Это психическая точность. Эмоция, не нашедшая выхода, становится телесной или разрушительной. А в замещённой форме — она сохраняется. Пусть в игре. Пусть в сериале. Пусть в агрессии на третьих лиц. Но это не исчезновение. Это вытесненное продолжает существовать — как знак, как тревога, как напряжение.

Эскапизм здесь — не способ забыть. А способ не сойти с ума. Это не отрицание конфликта. Это его локализация. Смена сцены, на которой он может быть хотя бы отыгран, если не разрешён. Но есть и риск. Чем дольше эмоция живёт не по адресу, тем труднее потом вернуть её домой. Гнев, направленный в сторону, теряет свою силу в прямом контакте. Боль, отыгранная на постороннем, превращается в хронический паттерн. Тогда эскапизм перестаёт быть буфером и становится капсулой.

Психоанализ не говорит: «вернись и реши». Он говорит: «посмотри, где сейчас живёт твоя боль». И если удастся распознать объект, с которого всё началось, — может быть, появится шанс не уничтожить отношения. А признать, что перенос был, и вернуть себе адресную жизнь.

Проецировать — чтобы управлять

Проективная идентификация — один из самых парадоксальных и мощных защитных механизмов. Это не просто перенос своего на другого. Это бессознательное стремление внедрить в другого часть своего психического материала, а потом отреагировать на это — как если бы оно было извне. Не я тревожусь, а ты доводишь. Не я агрессивен, а ты опасен. Не я бессилен, а ты тираничен.

Эскапизм в этом случае становится сценой. Пространством, где внутренняя угроза превращается во внешнего врага. Где чувство вины — это внешняя угроза. Где травма — это атака снаружи. Не потому что человек хочет исказить реальность. А потому что так работает психика: ей нужно отыграть. Не подумать. Не осознать. А пережить. Прожить. Переварить — через действие.

Человек создаёт себе сценарий. Например: офисный сотрудник, не справляющийся с ощущением собственной пассивности и страха перед авторитетом, начинает ночами играть в игру, где он охотится на тирана. Тот — властный, хищный, бесчеловечный. И каждую ночь он снова и снова «побеждает». Не просто врага. А свою собственную уязвимость, проецированную вовне. Виртуальный монстр — это не просто образ. Это упаковка для чувств, с которыми невыносимо жить напрямую.

Проективная идентификация может казаться манипуляцией. Но чаще всего она — отчаяние. Это не про власть. Это про невозможность удержать собственное внутри. И тогда запускается процесс: я вкладываю это в другого. Я начинаю верить, что это он. Я провоцирую. Я жду подтверждения. И как только другой реагирует — картина замыкается. Теперь я «прав». Теперь я могу бороться.

Эскапизм здесь работает как резервуар. Как контейнер для битвы с внутренним монстром, который иначе разнес бы всё внутри. Это не патологический процесс. Это форма выживания. Только в нём есть опасность: чем больше игра подтверждает проекцию, тем реже возникает шанс её распознать. А значит — вернуть себе собственное.

Психоанализ говорит: если ты снова и снова сталкиваешься с одним и тем же образом, посмотри, что ты в него вложил. Что ты не можешь вынести в себе. Что ты просишь другого показать — вместо того, чтобы признать внутри. И если удастся увидеть —