Люди и деньги. Очерки психологии потребления - Анна Фенько

Выводы Фромма и Маккоби подтверждаются исследованиями, проведенными в Нигерии (LeVine, 1966), где было обнаружено существенное различие в уровне мотивации достижения и других ценностях между географическими областями страны. Эти различия объясняются проникновением в некоторые районы страны конкурентной экономики, основанной на рыночных отношениях. В таких условиях люди, ориентированные на личные достижения, которые в традиционной социальной системе не вписывались в норму, занимают ведущие позиции, а их тип личности становится предпочтительной культурной моделью.

Исследования в Мексике и Нигерии показывают, что экономические институты воздействуют на культурную эволюцию двояко: во-первых, увеличивая материальное благосостояние людей, проявляющих определенные черты характера, а, во-вторых, изменяя систему воспитания и сам процесс культурного наследования характера.

С точки зрения Фридриха Хайека, одна из привлекательных черт рынка — то, что он является «системой, в которой плохой человек может принести меньше всего вреда» (Hayek, 1948). Рыночные институты минимизируют требования к «человеческому капиталу», сокращая потребности общества в братской любви, патриотизме, милосердии и солидарности.

Условия, при которых благородное поведение вознаграждается, — это длительные взаимоотношения в узком кругу людей, где есть возможность применить санкции за нарушение социальных норм и где приобретает огромную роль репутация человека. Безличная и эфемерная природа рыночных отношений отрицательно влияет не только на «спрос», но и на «предложение» таких социально одобряемых черт характера, как надежность, великодушие или ответственность.

Чему же учит рынок? Многие исследователи считают основной «рыночной» чертой самоатрибуцию, то есть веру в собственный успех и в то, что судьба человека находится в его руках. Если это так, то тогда степень выраженности этого качества человека должна зависеть от его успеха в рыночной деятельности. И действительно, уровень дохода коррелирует с самоатрибуцией сильнее, чем уровень образования и другие демографические характеристики. Белые в Америке демонстрируют более высокую степень самоатрибуции, чем афроамериканцы; мужчины обладают бóльшей самоатрибуцией, чем женщины; внутренний локус контроля увеличивается с возрастом и достигает своего пика в середине жизни (Birren et. al., 1983; Gurin & Gurin, 1976).

To, чему учит рынок, зависит не только от успеха, измеряемого уровнем дохода, но и от позиции, занимаемой человеком в структуре рыночной ситуации. Существенной особенностью рынка труда является то, что наемный работник частично передает своему нанимателю контроль над своими действиями.

В течение трех десятилетий М. Кон и его соавторы изучали взаимосвязь между положением людей в служебной иерархии и их отношением к самостоятельности и независимости детей, их интеллектуальной гибкости, их собственной самостоятельности (Kohn et al., 1990). В результате исследователи пришли к выводу, что опыт служебной самостоятельности оказывает глубокое влияние на ценности, ориентацию и даже когнитивные процессы людей. Люди, проявляющие самостоятельность на работе, склонны также проявлять ее и в других областях жизни (в частности, в области досуга и воспитания детей). У таких людей меньше выражены авторитарные черты.

Воспитательные практики всех культур соответствуют их экономической организации. Изучение 79 дописьменных обществ (Barry et al., 1959) показало, что в обществах, где преобладают охота и собирательство, воспитание направлено на формирование независимости и самостоятельности, а в сельскохозяйственных обществах — на послушание.

Возникновение рыночных отношений и разделение труда привело к трансформации практики социализации. Эрнст Геллнер описывает этот процесс в своей книге «Нации и национализм» (Gellner, 1983):

«В замкнутом мире племенного или сельскохозяйственного сообщества общение протекало в соответствии с определенным контекстом, где тон, жест, личность и ситуация значили все. […] Для членов такого тесного сообщества эксплицитное выражение множества контекстуальной информации является излишним педантизмом. […] Однако требования современной экономики обязывают нас взаимодействовать вне зависимости от контекста со всеми, с кем мы сталкиваемся для непродолжительных контактов. Это требует точности коммуникации между незнакомыми людьми, разделяющими общие значения, переведенные в стандартные идиомы, в том числе и письменные. Такое общество требует внешнего образования, в котором индивид воспитывается специалистами, а не членами своей малой группы».

В результате появляются школы, «образовательные фабрики», куда родные передают ребенка «для обработки». Универсальная школьная практика является формой передачи детям господствующей культурной модели, беспрецедентной по своей централизации и независимости от ценностей семьи.

Мы довольно мало знаем о культурном воздействии этой формы социализации, поскольку большинство исследований в педагогической психологии посвящено когнитивному развитию, а не развитию ценностей и личности. Каким бы ни было влияние школы на личность, оно оказывается непрямым.

Существует несколько попыток выделить личностные черты, вырабатываемые школой, которые влияют на успешную адаптацию индивида к рыночным отношениям. Так, предполагается, что школа учит человека ценить время, сокращать бесполезные усилия и устанавливать партнерские отношения с авторитетными фигурами, что впоследствии положительно сказывается на трудовой деятельности человека.

Ричард Эдвардс в 1970-е годы предпринял исследование, стремясь выяснить, совпадают ли те личностные черты, которые ценят и вознаграждают школьные учителя в своих учениках и работодатели в своих работниках (Edwards, 1977). Автор пришел к выводу, что работодатели ценят в своих работниках настойчивость, надежность, последовательность, пунктуальность, тактичность, идентификацию с работой и сочувствие, тогда как коллеги больше ценят друг в друге независимость и творческие способности. Те же самые черты, что и работодатели, ценят в своих учениках и учителя средних школ.