Символическая жизнь. Том 1. Тавистокские лекции - Карл Густав Юнг

лицо его же собственные пороки, публично осуждаемые и скрытые под дипломатическим этикетом. То, что Запад допускал под завесой секретности и с некоторой стыдливостью (дипломатическая ложь, двуличие, завуалированные угрозы), возвращается открыто и в полном объеме и лишает нас покоя – в точности случай невротика! Из-за «железного занавеса» на Запад глядит, ухмыляясь, его собственная тень.

562 Такое положение дел объясняет особое чувство беспомощности, которое охватывает наше западное сознание. Мы начинаем понимать, что конфликт на самом деле представляет собой нравственную и психическую проблему, и пытаемся найти хоть какое-то решение. Мы все больше осознаем, что ядерное сдерживание – отчаянная и нежелательная мера, которая не приведет ни к чему хорошему, ибо это палка о двух концах. Мы отдаем себе отчет, что моральные и психические средства были бы полезнее, ибо они могли бы обеспечить психический иммунитет к нескончаемо множащейся инфекции. Однако до сих пор все наши попытки оказывались безрезультатными, и так будет продолжаться и впредь, пока мы будем пытаться убедить себя и мир, что только они, наши противники, неправы морально и философски. Мы ждем, что они увидят и поймут свою неправоту, вместо того чтобы приложить усилие самим и распознать собственную тень и ее гнусные деяния. Если бы мы только могли увидеть свою тень, мы стали бы невосприимчивы к любым нравственным и психическим инфекциям и махинациям. Пока это не так, мы уязвимы, поскольку делаем практически то же самое, что и они. Впрочем, наше положение еще хуже: в отличие от них, мы не понимаем и не желаем понимать, что творим, прикрываясь хорошими манерами.

563 На Востоке существует один миф, который мы называем иллюзией в тщетной надежде, что это заставит его кануть в небытие. Этот миф – освященная временем архетипическая мечта о золотом веке или рае на земле, где у всех все есть и где правит один справедливый и мудрый вождь, главный воспитатель в этом человеческом детском саду. В своей инфантильной форме данный архетип наделен громадной силой и не исчезнет под влиянием нашей высокомерной точки зрения. Мы и сами подпитываем его собственным ребячеством, ибо наша западная цивилизация находится во власти той же самой мифологии. Мы лелеем те же предрассудки, надежды и ожидания. Мы верим в государство всеобщего благоденствия, во всеобщий мир, в равенство, в вечные права человека, в справедливость и истину и (не заявляя об этом громогласно) в Царство Божие на земле.

564 Печальная истина заключается в том, что реальная жизнь человека состоит из неумолимых противоположностей – дня и ночи, благополучия и страдания, рождения и смерти, добра и зла. Мы даже не уверены, что одно победит другое, что добро одержит верх над злом, а радость – над болью. Жизнь и мир – это поле боя. Так всегда было и всегда будет. В противном случае жизнь бы прекратилась. Именно по этой причине христианство всегда предостерегало о скором конце света, а буддизм фактически кладет предел мирозданию, поворачиваясь спиной ко всем желаниям. Эти положения были бы откровенно самоубийственными, не будь они связаны с особыми нравственными идеями и практиками, составляющими основу обеих религий.

565 Я говорю об этом потому, что в наше время бесчисленное множество людей утратили веру в мировые религии. Они больше не понимают их. Пока все идет гладко, потеря остается почти незаметной. Но когда приходит страдание, все меняется. Человек ищет выход и начинает размышлять о смысле жизни и переживаниях, которые приводят его в замешательство. Показательно, что, согласно статистике, протестанты и иудеи обращаются к психиатру чаще, чем католики. Хотя это вполне предсказуемо, поскольку католическая церковь до сих пор считает себя ответственной за cura animarum, заботу о душе, в наш научный век психиатру часто задают вопросы, которые когда-то относились к области теологии. Люди ощущают потребность в позитивной вере в значимый образ жизни, или в Бога, или в бессмертие. Призрак смерти, маячащий перед ними, нередко побуждает к таким мыслям. С незапамятных времен люди верили в высшее существо (одно или несколько) и в загробный мир. Только современный человек думает, что может обойтись без них. Поскольку он не может обнаружить Божий престол на небесах с помощью телескопа или радара или установить с определенной степенью уверенности, что дорогие отец или мать по-прежнему существуют в более или менее телесной форме, он предполагает, что такие идеи «не соответствуют истине». Я бы сказал, что они недостаточно «истинны». Они сопровождали человеческую жизнь с доисторических времен и до сих пор готовы прорваться в сознание при каждом удобном случае.

566 В действительности современный человек сожалеет об утрате таких убеждений. Поскольку речь идет о невидимом и непостижимом (Бог находится за пределами человеческого понимания, и бессмертие не может быть доказано), почему мы должны беспокоиться о доказательствах или истине? Даже если бы мы не знали или не понимали, зачем нужна соль в нашем рационе, мы все равно извлекли бы пользу из ее употребления. Даже если мы предположим, что соль – это иллюзия наших вкусовых рецепторов или суеверие, она не перестанет благотворно влиять на наш организм. Почему же тогда мы должны лишать себя воззрений, которые доказали свою действенность в кризисных ситуациях и придают смысл нашему существованию? Да и откуда мы знаем, что они неверны? Многие люди согласились бы со мной, если бы я прямо заявил, что такие идеи суть иллюзии. Чего они не понимают, так это того, что это отрицание сравнимо с «верой»; его так же невозможно доказать, как и религиозное утверждение. Мы абсолютно свободны в выборе собственной точки зрения; в любом случае это будет субъективное решение. Однако существует веская эмпирическая причина, по которой нам следует придерживаться убеждений, которые, как мы знаем, никогда не могут быть доказаны. Они нам жизненно необходимы. Человек положительно нуждается в общих идеях и верованиях, которые придадут смысл его жизни и позволят ему найти свое место во Вселенной. Он способен преодолеть самые невероятные трудности, если убежден, что они имеют смысл; но он сломлен, когда в довершение всех своих несчастий вынужден признать, что играет роль в «повести, пересказанной дураком»[194].

567 Назначение религиозных символов как раз и состоит в придании смысла человеческой жизни. Индейцы пуэбло верят, что они – сыновья Отца-Солнца, и эта вера придает их жизни цель, выходящую далеко за пределы индивидуального и ограниченного существования. Она оставляет достаточно места для раскрытия их личности, и это приносит бесконечно большее удовлетворение, нежели уверенность в том, что человек есть и всегда