Я – тело, только тело. Исследование телесности, сознания и ампутированных конечностей - Мохеб Костанди

это с входной дверью и поступит соответствующим образом». Поэтому «когда часть [тела] отрезана, нервные стволы, ведущие к ней и от нее, сохраняя способность раздражаться, передают в мозг от культи импульсы, которые мозг по обыкновению связывает с утраченными частями, к которым эти нервные стволы относились». Позднее Митчелл утверждал, что сенсорные впечатления продолжают поступать в мозг до тех пор, пока оставшаяся после ампутации культя не заживет, и что в случаях неполного восстановления эти ощущения вызывают постоянное раздражение или «жгучую невралгию»10.

Дедлоу заявляет, что его рассказ был отклонен медицинскими журналами, «потому что многие из медицинских фактов, которые там зафиксированы, не столь уж новы и потому что выводы о психике, сделанные на их основе, сами по себе не представляют медицинского интереса». Несколько лет спустя Митчелл объяснил, что он «воспользовался свободой, предоставляемой писателю в художественной литературе», и никогда не думал, что то, что он назвал своим «юмористическим очерком с абсурдным выводом», хоть на мгновение введет кого-то в заблуждение.

Однако, очевидно, Митчелл недооценил значение своего рассказа. На момент публикации The Atlantic Monthly был самым читаемым журналом в Соединенных Штатах, и «Случай Джорджа Дедлоу» приобрел огромную популярность. Несмотря на то что это было художественное произведение, изложение было настолько реалистичным, что читатели восприняли историю как реально имевшую место. Они решили, что это автобиографический рассказ и что Дедлоу был пациентом, проходившим лечение в филадельфийской больнице на Саут-стрит; действительно, многие писали в больницу письма, адресованные Дедлоу, и даже пытались навестить его там. Некоторые и вовсе собирали деньги на его лечение11.

Сделанное Митчеллом точное описание фантомных конечностей – это та заслуга, благодаря которой он наиболее известен по сей день. Однако опыт лечения пациентов с ампутированными конечностями навсегда оставил в нем глубокий след. На смертном одре в январе 1914 года его мучили видения искалеченных солдат: его «блуждающий ум возвращался к этим сценам», а «бессвязное бормотание было посвящено увечьям и пулям»12.

После того как Паре впервые описал фантомные конечности, они столетиями считались плодом воображения пациентов. Один британский невролог, писавший в начале 1940-х годов, выражал свое возмущение тем, что даже в современные ему «дни передовых знаний в области физиологии» медики оставались «за гранью рационального», отказываясь «верить, что фантомные конечности являются чем-то большим, чем психологические аномалии».

«Было бы неудивительно, если бы несчастный пациент, – продолжал он, – рассматривался [такими людьми] как человек упрямый и лживый, или даже одержимый дьяволом», и любой человек, столкнувшийся с фантомной конечностью, «наверняка зачастую не верил в реальность собственных ощущений» и, скорее всего, избегал обсуждения этой темы из-за «страха перед необычностью, неверием или даже обвинением в безумии»13.

Объяснив фантомные конечности в понятиях физиологии, Митчелл ввел это явление в сферу медицины. Он однозначно считал, что ощущение фантомных конечностей реально, хотя и вызывается – по крайней мере, частично – самим мозгом. Митчелл также описал некоторые характерные особенности таких ощущений, которые до сих пор признаются неврологами.

Похоже, фантомный болевой синдром – скорее правило, чем исключение, поскольку их испытывают почти все, кто лишился какой-либо части тела. Во время Второй мировой войны два британских нейрохирурга изучили триста немецких военнопленных с «обширными» ампутациями (рука или нога) и еще большее число – с «малыми» (пальцы рук или ног), и отметили, что «только около двух процентов из них утверждали, что никогда не испытывали фантомных ощущений»14.

В подавляющем большинстве случаев люди с ампутированными частями тела рассказывают, что их фантомная конечность имеет четкую форму, принимает определенное положение, способна к произвольному, естественному движению и обычно сохраняется в течение многих лет или даже десятилетий после ампутации. Так, в журнале Brain в 1941 году был описан случай сорокавосьмилетнего мужчины, «методистского пастора с довольно строгими и незамысловатыми взглядами», которому ампутировали правую ногу чуть ниже колена: «Фантом [ноги] во многом напоминал его настоящую ногу. Она была правильно расположена по отношению к культе, с которой она двигалась, и при волевом усилии он мог сгибать и разгибать фантомную стопу и пальцы ног». На самом деле фантомная нога этого пациента чувствовала себя настолько естественно, что тот «был склонен забывать, что его стопа ненастоящая, и пытался использовать ее как обычно». Он «привык […] сидеть, скрестив правую – ампутированную – ногу с левой» и, «если ему случалось неожиданно встать со стула, он частенько делал шаг своей фантомной ногой». Ногу он потерял в четырнадцать лет, но с тех пор и вплоть до неврологического обследования тридцать четыре года спустя не переставал осознавать свою фантомную ногу. Еще один пример: Том Соренсон потерял левую руку чуть выше локтя в автомобильной аварии, но продолжал осознавать ее призрачное присутствие: он мог «шевелить своими пальцами», «протягивать» руку и «хватать» предметы, которые находились «на расстоянии вытянутой руки». Его фантомная рука была настолько живой, что «казалось, будто она способна делать все то, что настоящая рука делала бы автоматически, например отражать удары, травмироваться при падении или похлопывать по спине его младшего брата». До аварии, которая произошла, когда сотовые телефоны еще не были повсеместно распространены, Соренсон был левшой, и потому впоследствии часто обнаруживал, что его фантомная рука «тянется к трубке, когда звонит телефон»15.

Люди иногда описывают свои фантомные конечности в позитивном ключе. Многие из солдат, находившихся в лагерях и госпиталях для военнопленных в Германии, сообщали о «приятных ощущениях, обычно описываемых как покалывание или онемение, которые не являются болезненными и, более того, часто отмечаются как “довольно приятные”»16. Однако по меньшей мере половина пациентов сообщают о болезненных ощущениях, и примерно у десятой части из них эта фантомная боль является сильной. Они описывают свою боль как колющую, пульсирующую, жгучую или судорожную; а их рисунки дают ценную информацию о том, что чувствует их фантомная конечность17. Когда их просят нарисовать свой фантом или описать его художнику для воспроизведения изображения, то на полотнах появляются поразительные визуальные метафоры, иллюстрирующие боль: – ногти, впивающиеся в ладонь и пускающие кровь; нога, разорванная пополам, с торчащими из лоскутов кожи сломанными костями; рука или нога с вбитыми в нее девятидюймовыми гвоздями, а то и раздавленная тисками или катком для газона18. Пациенты часто рассказывают, что их фантомная конечность способна к произвольным движениям, однако иногда боль связана с ощущением, что фантомная конечность «застыла» в том положении, в котором реальная конечность находилась непосредственно перед ее удалением. Например, известен случай, когда «солдат, чью правую руку оторвало преждевременным взрывом гранаты, которую он держал», впоследствии «чувствовал, что его фантомная рука все еще держит гранату и