Слетая с катушек - morphia

========== Часть 1. Зеленый смузи ==========

Однажды вечером Чу Ваньнин вошел в кухню и обнаружил на столешнице светло-зеленый свежеприготовленный смузи в высоком стакане. И впервые с тех пор, как все это началось, ему стало действительно не по себе.

Нет-нет, на самом деле все было не совсем так.

Еще в тот момент, когда он раскрыл холодильник и увидел, что тот заполнен продуктами, которые он не покупал, и контейнерами с домашней едой, он уже начал сомневаться, а не выходит ли вся эта история со сталкером из-под контроля. Ко всему прочему, на холодильнике был закреплен неоново-зеленый стикер.

«Лучше позаботься о себе» — и, как показалось Чу Ваньнину, тон его был откровенно угрожающим.

Да и до этого случайно оставленный на его пороге букет нет-нет и заставлял его балансировать между лестными чувствами и ощущением некой навязчивости. В то время он не придал этому значения, хоть и оставил цветы в вазе до тех пор, пока те не завяли.

Он бросил взгляд через кухонный островок на кофейный столик в гостиной. Последняя партия оранжевых и желтых ромашек выглядела свежей и яркой.

Взгляд вернулся к смузи — на столешнице рядом так же был приклеен желтый стикер с единственной надписью.

«Выпей это».

«Да что это вообще такое?» — подумал он, поднимая стакан с соломинкой и небольшим бумажным зонтиком. Кто бы это ни сделал, он был как минимум со странностями.

Чу Ваньнин знал, что таким образом проявляет халатность. Он все еще не сообщил о сталкере в полицию. Подумывал сделать это, но почему-то до этого все еще не дошли руки.

Он осторожно понюхал смузи, но слабый аромат ничего не сказал о содержимом. Сделал пробный глоток, и был вознагражден богатым кремовым вкусом — сладким, с нотками зелени. Ингредиенты все еще трудно различались по вкусу, так что он решил даже не предпринимать попыток узнать, что в нем. Напиток не оказывал никакого негативного воздействия, так что он просто отнес стакан в гостиную, сел на диван и начал его потягивать.

Каким-то образом он знал, что все это дело рук одного и того же человека. Сначала цветы, затем коробки шоколадных конфет. После объявились османтусовые пирожные в бумажном пакете, подвешенном на дверной ручке. Все это было в общих чертах хорошо, даже романтично.

Но теперь всё это появлялось не под дверью, а на кухонном островке.

Ему действительно следовало бы давным-давно сообщить об этом в полицию.

Затем стали приходить письма. Чу Ваньнин на мгновение задумался о них, продолжая пить смузи. Некоторые из них были написаны неразборчивыми каракулями. Содержание немного различалось, но темой обычно был сам Чу Ваньнин: его внешность, привычки, то, как он держался, и что сталкер собирался с ним сделать. У всех таких писем была дополнительная особенность: писавший их человек обращался к себе в третьем лице и использовал «этот достопочтенный» вместо «я».

Другие получаемые им письма очень отличались, хотя по какой-то причине Чу Ваньнин был все равно уверен, что написаны они одной рукой. Почерк был аккуратен, а содержимое в поэтической форме повествовало о том, как незнакомец хотел бы побаловать Чу Ваньнина.

Кем бы ни был писавший эти строки, он никогда не обращался к себе в третьем лице и, казалось, лелеял нелепые фантазии об отношениях с мужчиной.

К тому времени как Чу Ваньнин вынырнул из воспоминаний, смузи было выпито. Со стаканом в руке он направился к раковине — и обнаружил второй желтый стикер на кране.

«Помой стакан».

Что ж, ему несложно было это сделать. Незнакомец ведь потрудился вымыть всю посуду, которую он оставил до этого в раковине, а затем еще и сделал смузи.

Он рассеянно вымыл стакан и открепил оба стикера — оба были написаны аккуратным почерком.

Уже на двери в спальню Чу Ваньнин обнаружил третий, оранжевый клочок бумаги, и ему потребовалось мгновение, чтобы собраться.

Это было уже сравнительно ново. Сталкер действительно успел побывать во всех комнатах его дома. Тому были свидетелями пустая корзина и аккуратно сложенные выстиранные вещи, иногда приветствующие его, когда он возвращался с работы.

«Когда будешь переодеваться, оставь свет включенным».

Написано это было знакомыми безобразными каракулями.

Что-то горячее расползлось в животе Чу Ваньнина. Ощущение неминуемой опасности и постыдного возбуждения. Этот человек, вероятно, оставил шторы открытыми. Вероятно, он будет наблюдать за его комнатой. Возможно, он находился прямо через дорогу.

Чу Ваньнин открепил стикер от двери — и так и остался стоять, дрожа от осознания происходящего с ним. Да кто захочет вообще смотреть на его тело? Не то чтобы там было за что зацепиться взглядом. Долговязый, бледный, угловатый. И стыд… стыд переполнил его, потому что он уже знал, что собирается выполнить чужие указания. Мысль о том, что на него будет смотреть человек, покупающий ему продукты, готовящий для него контейнеры с едой и пишущий о нем так, словно он действительно достоин всего этого потраченного времени… От одной лишь этой мысли Чу Ваньнина бросало в дрожь от желания.

Покраснев до кончиков волос, он вошел в спальню.

Бессчетное количество раз он осматривал эту комнату на предмет камер и продолжал их регулярно искать. Он знал, что в его квартире их не должно быть, но, войдя в пространство, которое должно оставаться в любых обстоятельствах строго личным — все равно почувствовал себя выставленным напоказ. Чувствовал на себе это внимание — реальное или воображаемое. Чей-то взгляд следил за каждым его движением, но он не мог сказать, откуда. Невозможно было со включенным светом разглядеть что-либо в темноте на улице.

Он убрал стикеры в прикроватную тумбу — положив их к другим запискам, которые он получал в последние месяцы — а затем выпрямился. Сделал глубокий вдох и начал расстегивать рубашку, говоря себе, что не устраивает показуху — это всего лишь обычный процесс. То, как он раздевается. Это ведь не впервые он обнаружил стикер с подобной просьбой на двери спальни, и даже не первый раз, когда он ее выполняет.

В первый раз он категорически отверг подобное предложение — а когда на следующий день вернулся домой, его встретила пугающая тишина. Посуда не была вымыта, корзина была полна. Его холодильник не трогали, и нигде не было никаких угощений или подарков.

Единственный красный стикер на двери его спальни предупреждал: «Этот достопочтенный не собирается повторять дважды. В твоих интересах делать то, что тебе говорят».

Угроза была предельно ясной, и