Шпионка против герцога - Дана Канра

Дана Канра

Шпионка против герцога

Глава 1

Очередной день в поместье стал невыносимым испытанием.

Я, родовитая дворянка, оказалась запертой в четырех стенах ветхого дома своего опекуна, в то время как сам дядя Штефан беззаботно обходил владения, некогда принадлежавшие моим покойным родителям.

В свои восемнадцать лет я переживала ураган страстей: гнев кипел внутри меня, вздохи слетали с губ, с каждым входом нового человека в комнату, а мой разум мечтал ускользнуть за пределы этих стен. Дядя не упускал момента, чтобы напомнить мне о том, как нелепо я распыляю свои молодость и женственность. В моем возрасте, мол, пора уже мечтать о женихах, а я, подобно затворнице, годами лишь сижу на его несчастной, стремительно стареющей шее.

Сегодня дождь лил, будто из бесконечного сосуда, и я была вынуждена провести утро в полном уединении, лишь иногда прерывая тоскливое одиночество на чашку бодрящего травяного чая, надеясь, что серые осенние небеса когда-нибудь смилуются надо мной. Светлые и солнечные дни, когда я могла гулять по зеленому саду и прятаться в густой тени раскидистых деревьев, давно закончились. После завтрака дядя уехал в мое поместье, у него там были какие-то дела, а я осталась одна, наедине с собой.

Я сидела на старом диване, обитом дешевой тканью с выцветшими цветами, и с тоской смотрела в окно, не зная, куда деть себя от скуки. Капли дождя бесконечно скользили по стеклам, создавая видимость размытости, как и серенькие мысли о моем будущем. Куда я могла деться из этого мрачного поместья? Моя душа стремилась к приключениям, романтике, и прочим радостям, которых я привыкла видеть только на страницах романов.

Ведь я, помимо всего прочего, владела искусством магии воды. Однако дядя, с заботливой строгостью, не отправил меня в аранийскую академию, объяснив, что путешествовать девушке в одиночку — небезопасно. Все-таки война не щадит никого, и в расточительность на компаньонку он не видел никакой остроты необходимости.

Внезапно раздался легкий стук в дверь. Это был слуга Якоб, принесший мне свертки со старыми письмами, касающимися дел дяди. Благодаря им я была в курсе того, что Штефан Талмон-Шидлер собирает гостей в моем поместье, развлекая их и одновременно обсуждая важные договоренности, относящиеся к собственным делам.

- Спасибо, Якоб! – произнесла я с решимостью, протянув ему две мелкие монеты.

К счастью, я не настолько бедствую. Раз в месяц, проникая в свой дом под покровом ночи, я наполняла карманы деньгами. И если бы не эти хитрые уловки, я погрузилась бы в нищету. Воровкой меня никто не рискнет назвать; я просто беру то, что принадлежит мне.

Когда Якоб ушел, я плотно закрыла за ним дверь и поскорее села за стол, чтобы прочитать письма.

Медленно поднимая взгляд от бумаг, я вспомнила о Штефане Талмон-Шидлере. Дядя всегда умел манипулировать людьми, получая выгоду из любой ситуации. Я знала, что его письма не всегда были безопасными для нашей так сказать семьи. Если таинственные переговоры с фиаламскими дворянами, о которых шла речь в письмах, завершатся успешно, его влияние может создать новые угрозы. И я не могла позволить этому произойти.

Если этими письмами заинтересуется аранийский король Джулиан Стенберг, дядю ждет в лучшем случае лишение титула, а меня – поместье. В худшем… К горлу подкатил горький ком и задрожали руки, мне было очень тяжело даже думать про суд и плаху.

Я задумалась о том, как оградить свое наследние от его амбициозных до безумия планов. С каждым прочитанным предложением я знала чуть больше о его намерениях и это обострило беспокойство за мое будущее. Жаль, что непонятно, с кем дядя ведет переписку. Он не называл имен, фамилий и титулов, даже не указывал край Фиалама, с родовитым жителем которого общался, хороший адвокат мог бы и вовсе указать на любую другую страну, Хельмонд или Летонию. Но вся беда в том, что дядя писал в черновике про некий «ледяной край», а это могло указывать только на северную часть Фиалама, с которым моя страна, Арания, сражается много эпох.

Я – аранийка. Родители пали жертвами придворных интриг, а меня воспитал дядя, взяв под свое крыло. Он человек хороший и добрый, во всяком случае, я раньше в этом не сомневалась, но довольно старомодный и не желает отказываться от собственного сурового нрава. До того, как взял меня на воспитание, овдовел, детьми не успел обзавестись. Так что в редкие минуты его доброты говорил, что я – его утешение.

Отложив в сторону черновики писем, я вдруг заметила толстый запечатанный сверток. Сердце забилось чаще, к щекам прилила кровь – меня охватило смешанное чувство стыда и смятение. Не знаю, насколько хорошо разбираюсь в фиаламской геральдике, но что-то мне подсказывало: это герб герцогов Дальгор, управляющих его северной частью – Талнором – столько, сколько существует наш мир.

С замиранием сердца я отложила сверток и прошла к столу за ножом для бумаг, как вдруг распахнулась дверь гостиной, где я коротала этот непогожий день, и в комнату быстрым шагом вошел мой дядя. Черноволосый мужчина среднего роста, чуть полноватый, он всегда добродушно улыбался, но его светлые глаза метали громы и молнии. Его дорожный плащ с капюшоном был залит водой, но голова оставалась сухой, значит, он вовремя повернул обратно и не успел промокнуть до нитки.

А это означает, что никто не доложил ему о моем дурном поведении. Просто череда совпадений. Надеюсь на это.

- Доброго дня, дядя Штефан. – промямлила я, и положила нож на место. К счастью успела спрятать черновики под покрывало, но как быть с остальным? – Я думала, вы уехали в поместье Талмон, - нарочито не назвала его своим, зная, что это вызовет его недовольство, а то и гнев.

- Собирался, Луна, - он нарочно пропустил приветствие. – Непогода сорвала все планы.

- Осень входит в свои права, дядюшка, - я слабо улыбнулась, все еще надеясь, что сумею усыпить его бдительность парой отвлеченных от темы реплик.

- Что есть, то есть… - задумчиво пробормотал он, затем медленно прошелся по гостиной, заложив руки за спину, и о чем-то раздумывая. Потом остановился прямо напротив меня, острый взгляд барона Штефана остановился на моем невинном, но покрасневшем лице. – Как раз давно пора поговорить о правах.

Мое сердце вдруг екнуло, но вместо показного испуга и раскаяния я лишь пожала