Хозяйка скандального салона "Огонек" - Марика Полански

Марика Полански

Хозяйка скандального салона "Огонек"

Часть 1. Скандал в доме ван Дорт . Глава 1.

Совет в любой ситуации оставаться собой

может привести к непредсказуемым последствиям.

— КА-АР!

От хриплого птичьего крика я скривилась и поглубже закопалась в пушистое одеяло. Нет-нет-нет, я не проснусь раньше, чем зазвонит отключённый будильник. И так отпахала неделю, как ломовая лошадь: звонки, занятия, бесконечные потоки студентов с их «А когда можно прийти на пересдачу?» А здесь ещё…

— КА-А-АР!

Надо на законодательном уровне разрешить отстреливать тех, кто не даёт спать в выходной. Зарычав, я вынырнула из-под одеяла и зло посмотрела на наглую птицу, посмевшую горлопанить с утра пораньше.

На широком подоконнике сидел белый ворон. Заметив мой недобрый и слегка ошарашенный взгляд (прежде мне не доводилось видеть белых воронов), он склонил голову набок, распушил перья и, каркнув во всё воронье горло, сорвался с подоконника вниз.

Я фыркнула и снова залезла под одеяло с головой. К чёрту подлую птицу, — я ещё сон про бал в доме герцога недосмотрела. Однако по спине пробежался неприятный холодок. Я резко села на кровати, чувствуя, как живот скрутило от подступающей тревоги.

Спальня оказалась не моя.

Комната выглядела как декорация к историческому фильму про аристократов. Стены были обтянуты золотистыми обоями с витиеватым узором из роз и виноградных лоз. Платяной шкаф из красного дерева возвышался до самого потолка. Он был украшен резными херувимчиками, которые смотрели на меня с выражением лиц, будто знали какую-то неприятную тайну. Комод поблёскивал лаком так, что можно было причёсываться, глядя в его поверхность. На нём стояли фарфоровые статуэтки балерин в пышных пачках и стеклянные фигурки животных — единороги, олени, лебеди. Туалетный столик с трёхстворчатым зеркалом и мягким пуфиком, обитым бархатом цвета спелой вишни, довершал картину.

«Что за фигня?» — подумала я, оглядывая комнату размером с целую квартиру. — «Где розетки? Где выключатели? Где вообще хоть что-то знакомое?»

Полупрозрачный балдахин над кроватью был подхвачен золотистыми лентами с кисточками. Помнится, когда-то в детстве я мечтала, чтобы у меня была кровать с балдахином. Как у мультяшных принцесс.

Теперь же, глядя на резные столбики с виноградными гроздьями и занавеси, я гадала: то ли я окончательно рехнулась, то ли стала мультяшной принцессой? Если последнее, то хотелось бы знать, какой именно. Я предпочла бы стать Спящей Красавицей, чем Белоснежкой. Уж лучше проспать сто лет и выспаться, чем бегать от Злой Мачехи и обстирывать семерых шахтёров.

«Может, попала в музей?» — попыталась я найти логичное объяснение. — «Или на съёмки какого-то исторического сериала? Хотя, как я туда попала в пижаме…»

Пижама! Я резко посмотрела на себя. Вместо привычной футболки и шортиков на мне была длинная белая рубашка с рюшами на груди и манжетах. Рукава такие широкие, что в них можно спрятать небольшую собаку.

«Это сон!» — подумала я и откинулась на подушки. — «А если это сон, значит, я скоро проснусь, и всё станет, как прежде». А чтобы проснуться, мне нужно снова заснуть.

Я крутилась, пытаясь устроиться поудобнее, закрыла глаза и даже засунула голову под подушку. Не помогло.

Нет, ну не могла же я так напиться, чтобы не помнить, где я и как сюда попала. Во-первых, я не пью. А во-вторых, достаточно «во-первых». Если только Алекс не подшутил надо мной и не подсыпал снотворное в кружку с чаем, чтобы устроить мне сюрприз. Типа заснула в маленькой комнате в «однушке», а проснулась в шикарной спальне нового дома. Но Алекс бы никогда так не поступил. И хотя муж любил делать подарки и удивлять, но сыпать снотворное — это слишком даже для него.

В этот момент дверь распахнулась. В комнату вкатилась позолоченная тележка на изящных колёсиках, на которой стояла фарфоровая миска с голубыми розочками. С края свисал белый конец. Вслед за тележкой появилась женщина, которая заставила меня пересмотреть представления о человеческих формах.

Она была облачена в светло-голубое платье, доходящее до щиколоток, поверх которого был повязан накрахмаленный белый передник, завязанный на талии пышным бантом. Длинные рукава были закатаны до локтей, открывая полные, красные от работы руки. На голове красовался кружевной чепец, из-под которого выбивались непослушные каштановые пряди. Женщина формами напоминала облако, на которое изловчились и таки натянули и платье, и передник. Причём это облако явно питалось исключительно пирожными.

«Горничная в музее?» — недоумённо подумала я. — «Или актриса?»

Увидев меня, сидящую на кровати и растрёпанную, она замерла, несколько раз смешно дёрнула ртом, словно рыба, выброшенная на берег, а потом выскочила из спальни с дикими криками:

— Леди Эвелин! Леди Эвелин пришла в себя!

Я лишь поморщилась. Почему сегодня все орут? Сначала ворон. Теперь эта женщина-облако. Что вообще происходит? Кой чёрт, леди Эвелин? У меня другое имя.

Кстати, а как меня зовут?

Несколько долгих секунд я таращилась на оставленную позолоченную тележку, потом потёрла виски ладонями. Меня зовут… меня зовут…

Но подсказать, как меня зовут, память не удосужилась. Но я чётко знала – имя у меня совершенно другое. Никакая я не Эвелин, я…

Из коридора донёсся топот ног, и вскоре в дверях столпились люди. Все незнакомые и в нарядах, как будто сбежали с тематического вечера, посвящённого викторианской эпохе. Горничные в синих и серых платьях с белыми передниками и чепцами, лакей в тёмно-зелёном фраке с золотыми пуговицами, повар с седыми усами и в белом колпаке.

Что это? Исторический фестиваль? Или я угодила в секту любителей старины?

— Пропустите! Да пропустите же меня! — сквозь толпу пробился высокий мужчина.

Мужчина был одет в тёмно-синий сюртук с двойным рядом золотых пуговиц, под которым виднелись края расшитого жилета. Белая рубашка с высоким накрахмаленным воротничком и шейный платок, завязанный в сложный узел, дополняли наряд. Тёмные брюки были заправлены в высокие чёрные сапоги. Лет ему было около сорока с небольшим, чёрные волосы изрядно поседели у висков, а усы были аккуратно подстрижены и завиты.

Увидев меня, он на миг замер, а потом бросился обнимать.

— Эви, девочка! Наконец-то ты вернулась!

Облако терпкого мужского парфюма с нотками табака и кожи обволокло меня. Мужчина так сжал в объятиях, что кости едва не хрустнули, а нос расплющился о его плечо. Грубая ткань сюртука царапали кожу лица.

Нужно было что-то ответить. Хотя бы