Жестокий. Моя по контракту - Виктория Кузьмина

Виктория Кузьминa

Жестокий. Моя по контракту

Пролог

— Я могу дать тебе эти деньги, мышка. Даже больше. Сразу. Сегодня.

Сердце Алины бешено заколотилось. Надежда? Ловушка?

— Что... что мне нужно сделать? — выдохнула она, боясь услышать ответ.

Его губы почти коснулись ее мочки уха, голос упал до низкого, интимного шепота, грубого и не оставляющего места недопониманию:

— Ты ляжешь в мою постель. Когда я скажу. Сколько раз я скажу. Без возражений. Без нытья. Без этих... — он презрительно ткнул пальцем в сторону ее влажных от навернувшихся слез глаз, —...жалких слез. Пока не надоешь. Твоя работа здесь остается. Плюс сто тысяч сверху каждый месяц к зарплате. Как бонус за... старание.

Мир перевернулся. Алина отшатнулась, как от удара током. Отвращение, жгучее и тошнотворное, подкатило к горлу.

— Нет! — вырвалось у нее, голос хриплый от ужаса. — Я не... Я не могу! Это...

— "Нет" не принимается, Соколова, — перебил он резко, его лицо вновь стало каменным, а глаза — ледяными щелями. — Твой выбор прост. Или ты идешь домой, к своей умирающей собаке, и мы больше не знакомы. Или ты соглашаешься. Сейчас. Сию секунду. Я не люблю ждать.

Он выпрямился, смотря на нее сверху вниз, как на товар на прилавке.

— Решай.

Глава 1

Дождь стучал по крыше старой московской однушки, как будто пытался выбить последнюю надежду. Алина сидела за столом, пытаясь сосредоточиться на черновике дипломной работы по Образу маленького человека в ранних рассказах Чехова, но мысли упрямо уползали в сторону. Комиссар, ее старый немецкий боксер, тяжело дышал на своем коврике у батареи. Слишком тяжело. И слишком тихо. Обычно к этому времени он уже тыкался холодным носом в колено, напоминая о вечерней прогулке.

— Комиссар? — Алина отодвинула стул. Сердце сжалось в ледяной комок. — Мальчик, что с тобой?

Пес попытался подняться. Его мощные, когда-то уверенные лапы заплетались, как у щенка. Он сделал шаг и завалился на бок, слабо поскуливая. Алина бросилась к нему.

— Нет, нет, нет! — Она опустилась на колени, гладя его седую морду. Комиссар посмотрел на нее преданными, но мутными глазами. И вдруг Алина почувствовала под рукой теплую влагу. Он не просто упал. Он описался. Комиссар, который терпел до последнего и просился на улицу даже больным гриппом. Это не просто старость, — пронзила ее ледяная мысль. Это что-то страшное.

Паника, острая и слепая, схватила за горло. Бросив диплом на стол, она схватила телефон. Пальцы дрожали, с трудом попадая по иконкам.

— Ало, такси! Срочно! Толбухина 34! В ближайшую ветклинику на Ленинском! — выдохнула она в трубку, одновременно натягивая на Комиссара старую отцовскую куртку — его любимую подстилку в машине. Пес почти не сопротивлялся, лишь слабо взвизгнул, когда она взяла его на руки. Он был таким тяжелым, а она такой маленькой. Слезы застилали глаза, но она стиснула зубы. Держись, мальчик. Держись ради папы.

Дорога в такси превратилась в адский кошмар. Водитель бросал недовольные взгляды на большую собаку на заднем сиденье. Комиссар хрипел, его тело временами била дрожь. Алина прижимала его к себе, шепча бессвязные слова утешения — больше для себя, чем для него. Перед глазами мелькали картинки: отец, такой сильный и смеющийся, вручает ей маленький пушистый комочек — Это твой личный телохранитель, доча! Комиссар Рекс! Как они втроем гуляли в парке, папа, опираясь на трость, но крепко держа ее за руку, а Комиссар важно шел впереди. Как папа, уже слепой и слабый, на смертном одре гладил голову пса и просил Алину шепотом: Позаботься о нем, солнышко. Он… мой последний друг.

В клинике пахло антисептиком и страхом. Молодой ветеринар с усталым лицом осмотрел Комиссара, задал скупые вопросы. Алина чувствовала себя виноватой, что не заметила ранних признаков.

— Оставим на обследование, — сказал врач без особых эмоций. — Анализы крови, рентген, возможно, УЗИ. Через час будет яснее. Подойдете.

Час. Шестьдесят минут чистой пытки. Алина вышла на улицу. Дождь стих, оставив после себя сырую прохладу. Она купила бумажный стаканчик самого дешевого кофе в ларьке напротив и уселась на мокрую скамейку в крошечном скверике. Кофе был горьким и противным, но она глотала его большими глотками, пытаясь заглушить дрожь внутри. Мысли путались, цеплялись за прошлое, обжигали будущим. Операция? Лекарства? Сколько? Где взять денег? Стипендия едва покрывала коммуналку и еду. Папины сбережения, оставленные на черный день, давно кончились на его похороны и первые годы учебы. Мать… Алина сжала стаканчик так, что он смялся. Мать ограничивалась редкими переводами и еще более редкими, неловкими звонками. Просить у нее? Бесполезно и унизительно.

Ровно через час зазвонил телефон. Номер клиники.

— Алло? — голос Алины прозвучал чужим и хриплым.

— Подойдите, пожалуйста, результаты готовы.

Каждый шаг по холодному линолеуму коридора отдавался гулким эхом в пустоте ее души. Врач пригласил в кабинет. Его лицо было непроницаемым, но глаза смотрели с плохо скрытой жалостью.

— Алина, — он посмотрел в бумаги. — Ситуация серьезная. У вашей собаки… — он сделал паузу, подбирая слова, но Алина уже прочла приговор в его глазах. — …обнаружено объемное образование в области головного мозга. Опухоль. Доброкачественность сомнительна, учитывая стремительность симптомов и возраст пациента.

Мир сузился до точки. Звук собственного сердцебиения заглушал слова врача.

— Оперировать… — она прошептала.

— В данном случае операция на головном мозге у собаки такого возраста и размера… — врач покачал головой. — Риски крайне высоки. Шансы на успех минимальны. Скорее всего, животное не переживет наркоз или послеоперационный период. Даже при удачном исходе… качество жизни будет очень низким. Учитывая агрессивность роста… — Он вздохнул. — Самый гуманный вариант — не продлевать страдания. Мы можем провести процедуру эвтаназии здесь и сейчас, максимально безболезненно. Вам не нужно платить за обследование, только за… процедуру.

— Нет! — Слово вырвалось само, резкое и громкое. Алина вскочила. — Нет! Я… я заберу его. Заплачу за анализы. Заплачу.

Она сунула руку в сумку, вытащила почти пустой кошелек, отсчитала последние крупные купюры. Денег хватило только на анализы. Документы о диагнозе легли в сумку жгучим грузом. Она подхватила Комиссара на руки — он казался еще более тяжелым и безжизненным. Врач проводил ее взглядом, полным сожаления и бессилия.

Дорога домой была безмолвной. Комиссар дремал, тяжело дыша. Алина прижимала его к себе, капли слез падали на его шерсть. Папа, прости… Я не могу… Я не могу его так оставить.

Дома она осторожно уложила пса на подстилку, накрыла его курткой отца. Потом