Брачная ночь перед разводом - Ким Лоренс

Когда Серджо Ди Витторио появился в казино, мертвой тишины, разумеется, не наступило, но гул явно уменьшился. Пожилой аристократ медленно и величаво шел по залу, впереди него — две высокие фигуры телохранителей в темных костюмах, двое остались у входа, а еще один на почтительном расстоянии шел сзади.

Рауль с бокалом бренди стоял, прислонившись к мраморной колонне, и наблюдал величественное появление деда. Чувственные губы изогнулись в циничной улыбке.

Краем глаза он видел, как крутится рулетка, как мужчина средних лет лихорадочно бросает туда деньги. Ему пришло в голову, что у каждого своего выбора наркотика. Он обернулся, губы по‑прежнему иронично кривились, но он машинально выпрямился, когда дед направился в его сторону. Старик придерживался жестких правил, как следует себя держать.

У деспотичного главы семейного бизнеса и хранителя родового имени имелись строгие взгляды на очень многие вещи. К примеру, на азартные игры. Неудивительно, что его единственный сын, отец Рауля и Джейми, пустил себе пулю в лоб, когда были преданы огласке его карточные долги.

Серджо мог бы замять скандал и оплатить долги сына — сумма для него не была слишком крупной, — но вместо этого сказал, чтобы тот был мужчиной и выкручивался сам.

Сожалел ли дед об этом? Винил ли себя? Рауль сомневался. Детский гнев Рауля был направлен на отца, который выбрал легкий путь и покинул их. Ребенку трудно понять степень отчаяния или осознать тот факт, что азартные игроки — эгоисты. Даже годы взросления не уняли горечи и не стерли этого в памяти одинокого мальчика. Хорошо, что рядом был Джейми, старший брат, который всегда мог поддержать, пока Рауль не подрос и сам не научился справляться со своими бедами.

Пальцы сжались внутри карманов брюк. Рауль вспомнил брата и почти почувствовал его теплую руку в своей ладони, когда дед сообщил им о смерти отца. Этот момент оставил отметину в памяти: по щеке старшего брата медленно катится одна‑единственная слеза, на стене тикают часы, низкий голос деда говорит, что теперь они будут жить с ним. Рауль помнил смятение и страх, сдавивший живот, боль в горле от сдерживаемых рыданий, чтобы только не рассердить деда. Все слезы были выплаканы потом в подушку.

Со временем место подушки заняло бренди. А возможно, он просто утратил способность плакать. Возможно, он вообще утратил чувства нормального человека.

Слезы не вернут брата. Джейми умер.

Он опустил взгляд, темные густые ресницы скрывали боль в глазах. Рауль старался не поддаться новой волне отчаяния. Отчаяния, которое никакое количество бренди не может заглушить.

— Ты, я вижу, решил пойти по стопам отца? — Серджо подбородком указал на рулетку.

Рауль вскинул голову.

— Такой вариант есть всегда, — растягивая слова, произнес он. — Ты ведь знаешь, что страсть к азарту наследственная.

Серджо неподражаемым жестом повел плечом:

— Я учитываю такую возможность.

От подобного откровенного замечания у Рауля вырвался смешок.

— Ну, разумеется.

— Вы оба избежали этой заразы, но ты любишь рисковать. Твой брат всегда говорил, что… — Старик замолк и тяжело задышал.

Рауль приблизился к нему и глухо произнес:

— Что если я не убился, занимаясь альпинизмом, то убьюсь за рулем одной из своих машин.

На мгновение он услышал голос брата и чуть не повернулся, ожидая увидеть родное улыбающееся лицо.

«С твоим азартом, братишка, ты, когда‑нибудь разобьешься…»

Рауля словно ударили под дых.

Джейми умер молодым не потому, что гонял на автомобилях, а потому, что жизнь несправедлива.

Рауль сделал большой глоток бренди, виски больно запульсировали, и он не сразу смог заговорить.

— Вот уж никак не ожидал, что ты посещаешь подобные заведения, но должен признать: ты умеешь произвести впечатление. — Это правда. В своем почтенном возрасте — хорошо за семьдесят — Серджо Ди Витторио был внушительной фигурой. Одет, как всегда, в черное, густые с сединой, зачесанные назад волосы блестят под сверкающими люстрами. Если бы чувства у него окончательно не умерли, Рауль, возможно, и проявил бы любопытство, почему дед здесь, но он ничего не чувствовал. Сделав глоток бренди, он прислушался к себе — ничего.

Рауль наклонил голову. Серджо был высоким мужчиной, шести футов, широкоплечий, но Рауль уже с пятнадцатилетнего возраста был на четыре дюйма выше деда. До сих пор ему неловко смотреть на него сверху вниз.

Он прислонился спиной к колонне — небрежная поза делала его не таким высоким. Рауль поднес бокал к губам и подумал: «Когда ты так успел постареть, дед?»

Только на похоронах человек осознает, что смертен и что те, кого он любит, тоже не вечны… Те несколько, что остались.

Рауль снова глотнул бренди. Жидкость обволакивала глотку, теплом разлилась в желудке, но холод из тела не ушел.

Серджо сделал знак телохранителю, чтобы он не приближался, и тот застыл.

— Нам надо поговорить.

Рауль не выносил приказного тона. Но это его дед, поэтому он подавил раздражение и отвел глаза к рулетке. Где как раз в этот момент пожилой мужчина издал крик, то ли победный, то ли от отчаяния:

— Рауль!

Рауль посмотрел на деда и произнес:

— Мы уже разговариваем.

Губы у Серджо вытянулись в струнку — он недоволен и даже сердит.

— Наедине. — Он тряхнул густой шевелюрой, указывая Раулю следовать за ним.

Рауль выдержал паузу, отодвинулся от колонны и, расправив плечи, последовал за дедом.

Как только двери отдельного кабинета с деревянными панелями на стенах закрылись, Серджо перешел к делу.

— Твой брат мертв.

У Рауля на языке вертелась масса едких, горьких ответов, но он промолчал. Именно он обнаружил бездыханное тело брата на полу кухни. И та картина до сих пор стояла у него перед глазами. Вскрытие показало аневризму. Его брат, оказывается, жил со встроенной бомбой в сердце много лет и ни о чем не догадывался.

— Ты здесь, чтобы сообщить мне, что жизнь продолжается? — Рауль прочитал все, что написано об аневризме, и знал, что диагноз, убивший Джейми, встречается часто. И теперь, идя по улице, он заглядывал в лица прохожих и спрашивал себя: кто следующий?

— Не для всех. Я умираю.

Рауль успел подойти к окну с бархатными портьерами, но тут он резко обернулся. Его охватило детское желание заткнуть уши.

После минутного молчания он, пожав плечами, уселся на один из кожаных диванов и вытянул длинные ноги.