Судьба начертанная кровью - Даниэлль Л. Дженсен

назад, я сильно ударила Бьорна в подбородок, и он выпустил меня. Как только мои ноги оказались на земле, я сомкнула пальцы на раскаленной рукояти его топора и схватила его. Агония прокатилась по моей руке, пламя лизнуло кожу, опалив плоть, и я закричала, подняв топор над головой, когда огонь коснулся моей щеки.

А потом я метнула топор.

Он перевернулся в воздухе, рассыпая искры.

И с тошнотворным звуком вонзился в череп Враги.

Глава 3

Я смотрела на горящий топор, торчащий из затылка моего мужа. Наблюдала за тем, как он медленно обмяк и соскользнул с лошади, чтобы с грохотом упасть на землю. И только тогда топор исчез, оставив после себя яркие пятна по всему моему зрению.

― Дура! ― крикнул Снорри.

Бьорн уставился на меня глазами, полными шока и ужаса.

― О чем ты думала?

― Он заслужил это, ― прошептала я. Волосы Враги горели, от них исходил едкий запах. ― Он жадный, вероломный ублюдок, без которого мир будет лучше.

Не так. Уже стал лучше.

― Как ты мог допустить такое, Бьорн? ― Снорри зарычал, бросаясь к сыну, но тут же остановился. ― Как ты мог позволить ей обезоружить тебя?

― Я не думал, что она это сделает. ― Бьорн быстро покачал головой. ― Никто никогда не пытался. Никто не может быть настолько безумен, чтобы прикоснуться к огню Тира!

И тут до меня дошло, что они злились не из-за того, что я убила Враги. Они злились на то, что…

Боль ударила меня.

Агония, подобной которой я никогда не испытывала, пронзила мою руку, и, опустив взгляд, я увидела, что запястье и тыльная сторона кисти покраснели и покрылись волдырями, и только ладонь и пальцы, казалось, не страдали от боли. Я начала поворачивать руку, но пальцы Бьорна сомкнулись на моем локте.

― Ты не захочешь это увидеть. ― Другой рукой он поймал мой подбородок, заставляя встретить его взгляд. ― Если ты посмотришь, станет только хуже.

Его глаза были прекрасного зеленого оттенка, а ресницы вокруг них ― темными, и, хотя боль нарастала с каждым пульсирующим ударом, в голове крутилась дурацкая мысль ― зачем мужчине такие длинные ресницы.

― Все плохо?

― Да.

― О.

Я покачнулась на ногах, когда он сказал Снорри:

― Если ты хочешь, чтобы твоя дева щита сохранила свою руку, мы должны вернуться в Халсар, чтобы Лив могла помочь ей.

Снорри выругался, затем нахмурил брови.

― Было предсказано, что ее имя родится в огне. Я полагал, что это означает, что огонь Тира заставит ее раскрыть свой дар, но это было бы проявлением страха. Тогда как это… ― Он сделал паузу, глаза его загорелись фанатизмом, ― это храбрый поступок, о котором Стейнунн сложит песню, и скальды9 будут славить его из поколения в поколение. Это поступок, который боги вознаградят.

Если это представление богов о награде, я буду молиться, чтобы никогда не почувствовать боль наказания.

Но Снорри еще не закончил.

― Чтобы остальные не расценили благосклонность богов как оправдание бездействия, знайте ― если она потеряет руку, я сам отрежу пальцы каждому из вас!

― Ответ на все случаи жизни, ― пробормотал Бьорн под нос, прежде чем крикнуть: ― Принесите мазь из моей седельной сумки. ― Его рука все еще фиксировала мой подбородок, удерживая мое лицо так, чтобы я не могла смотреть вниз.

― Мне жаль, ― сказала я ему, и меня пробрала дрожь.

― Ты и должна сожалеть. ― Он выдержал мой взгляд, и я готова была поклясться, что это единственное, что удержало меня от крика. ― Все женщины в Халсаре проклянут твое имя, если я лишусь половины пальцев.

Я моргнула, а потом поняла, что он имеет в виду. Я оскалила зубы, зарычав на него и игнорируя свою боль.

― А может, они поблагодарят меня за то, что я избавила их от твоих загребущих рук.

Он ухмыльнулся, сверкнув белоснежными зубами на фоне смуглой кожи.

― Ты так думаешь только потому, что не слышала о моей репутации. Через день-другой в Халсаре ты узнаешь правду.

Мне хотелось кричать, кричать и кричать, но я заставила себя сказать:

― Правда, которую женщины говорят другим женщинам, ― это не та правда, которую они говорят мужчинам.

Его улыбка стала шире.

― Правда может быть только одна. Все остальное ― ложь.

Мне удалось выдавить из себя:

― Именно.

Он рассмеялся, но его хватка на моем лице и руке усилилась. Через секунду я поняла, почему: чьи-то руки коснулись моих ожогов, и от боли все вокруг стало ярко-белым. Только хватка Бьорна удерживала меня в вертикальном положении, пока я стонала и рыдала.

― Спокойно, Фрейя. ― Его голос был низким и мягким. ― Мазь снимет боль.

Я судорожно вдохнула.

― Бьорн, ― пробормотал кто-то, ― это…

― Я знаю, ― перебил он. ― Нам нужно спешить.

Эта настойчивость усилила мой страх, но мне нужно было увидеть. Мне нужно было знать, насколько все плохо.

― Дай мне посмотреть.

Его челюсть сжалась.

― Фрейя…

Я выдернула подбородок из его хватки и посмотрела вниз. Кожа запястья и кисти была покрыта густой красной пастой, но не ладонь. Потому что моя ладонь…

Кожи не было.

Я уставилась на почерневшее месиво пепла, задыхаясь, потом меня скрутило и вырвало, мир поплыл.

― Я предупреждал тебя. ― Бьорн обмотал мои ожоги тканью, затем нагнулся, подхватив меня руками под колени и плечи.

― Я могу ходить, ― запротестовала я, хотя скорее всего это было ложью.

Это определенно была ложь.

― Уверен, ты можешь. ― Он поднял меня с такой легкостью, словно я весила не больше ребенка, и прижал к своей груди. ― Но это даст возможность Стейнунн сочинить лучшую историю. Твои шрамы всегда должны сопровождаться красивой песней.

― Фрейя!

Гейр пытался подползти ко мне, по его лицу текли слезы.

― Зачем ты это сделала? — рыдал он. ― Твоя рука уничтожена!

― Она не уничтожена, идиот, ― огрызнулся Бьорн. ― И твои стенания не помогут.

Глаза Гейра потемнели.

― Это твоя вина, Огнерукий. Это твой топор сделал с ней такое.

Сквозь головокружение и страх во мне поднялся гнев.

― Я сама сделала это с собой, ― выдавила я сквозь зубы. ― Я не жалею об этом. Враги разрушил бы жизнь Ингрид. И твою.

― Я твой брат ― я тот, кто должен защищать тебя.