Бессердечный любовник - Фейт Саммерс

Он выглядит совсем не так, как в последний раз, когда я его видел, и совсем не похож на того могущественного человека, которым его считают, владеющего многомиллионной газовой компанией и контролирующего контракты на торговлю оружием и транспортными средствами в Бразилии.

Его борода цвета соли с перцем выглядит гуще, а волосы длиннее, как будто у него давно не было времени подстричься. Его неопрятный вид и холод в его темных глазах создают впечатление, что он готов убивать.

— Эй, — говорю я, приветствуя их всех.

— Извини, мы не смогли поговорить раньше, — замечает Эйден. — Нам еще многое нужно было проверить. Приоритетом было заполучить девочку.

— Не беспокойся. Что происходит?

— Садись, — отвечает он, отодвигая стул рядом с собой.

Когда я подхожу и сажусь, Доминик включает запись на плоском экране компьютера, висящего на стене.

Мгновенно оживают кадры того, как Роберт входит в спальню, и моя кровь закипает.

Я приковываю свой взгляд к экрану и наблюдаю за ним, часть меня смотрит в недоумении, что я смотрю на Роберта — живого и здорового. Другая часть меня, которая хочет его смерти, готова прикончить его прямо сейчас. Если бы я мог волшебным образом дотянуться до волокон пространства и времени с помощью своего пистолета, я бы выпустил одну пулю ему между глаз. Всего одну пулю. Этого было бы достаточно, чтобы уничтожить его.

Роберт выглядит так же, как и много лет назад. Те же непослушные черные волосы средней длины покрывают его голову, и у него тот же злой взгляд в глазах.

Доминик останавливает запись, и я переключаю внимание на него.

— Я обыскал каждый уголок Ада в поисках Роберта. Кого ты выслеживал, когда нашел это? — требую я.

— Этот парень. — Доминик отматывает запись на пятнадцать секунд назад, показывая хорошо одетого итальянца, которому, как я бы сказал, около сорока. Он заходит в ту же спальню, что и Роберт.

— Кто это, черт возьми?

— Мика Санта Мария, — вставляет Алехандро, говоря с намеком на южноамериканский акцент. — Похоже, они с Робертом работают вместе. Мика — один из лидеров кланов в Каморре.

Каморра?

Бля. Ну, это подтверждает большую связь Роберта и главную причину, по которой я не смог его найти.

— Шесть месяцев назад Мика убил моего брата и его жену, оставив мою новорожденную племянницу, — объясняет Алехандро. — С тех пор я пытаюсь его найти. Доминик помогает мне. До этого наши усилия были бесполезны.

— Где это было записано? — спрашиваю я.

— Четырнадцать ночей назад в Монако, — отвечает Доминик.

— Монако? — Я стиснул зубы. Черт возьми. Так вот где этот ублюдок. Все мои попытки найти его здесь были бы бесплодны. Роберт на другом конце гребаного мира.

— Это квартира в Монако Клифф, которая принадлежит Саммер Ривз, — говорит Доминик, и кусочки пазла начинают складываться. — Мои боты по распознаванию лиц обнаружили запись вчера рано вечером.

— У меня тоже есть боты распознавания лиц, — вмешался я. — Мои настроены на взлом и сканирование сети на предмет всего, что связано с лицом Роберта. Я должен был это найти.

Доминик вздыхает. — Когда я не смог найти Мику, я заподозрил, что он мог использовать какую-то технологию или программу, которая скрывала его все это время. Это то же самое, что использует Роберт. Учитывая его прошлое, я предполагаю, что он мог создать это.

— Чёрт возьми. — Я, блядь, знал, что он использует что-то вроде этого. Именно так и прячешься от такого парня, как я. Это как бороться с огнем с помощью огня.

— Ты был прав, когда так думал. Эта запись, которую мы видим, является примером того, что он скрывал. Запись была подделана, так что любой, кто смотрел раньше, ничего бы не увидел.

— Ничего?

— Да, и я сохранил его таким для наших целей, поэтому я записал отснятый материал и стер его из системы здания. Этот код появился несколько недель назад, и он прикреплен к видео как вредоносное ПО. — Доминик переключает экраны и выводит двоичный код, который выглядит как чертовски мощный брандмауэр. — Впервые я обнаружил его в личных файлах Мики. Когда я проверил его, я понял, что он должен скрывать и шифровать все о человеке, а затем удалять это из системы. По сути, это удаление твоего присутствия из всего электронного, что фиксирует личность или информацию о тебе.

Это просто охренительно. Все, что я могу сделать, это пялиться на Доминика. Он говорит, что человек может делать всякую хрень и при этом оставаться невидимым.

Ограбить банк или убить кого-то — выбирайте сами. Это как раз то, чем мы с Робертом баловались в свое время.

Я отдаю ему должное. Хотя он бы сам не придумал такую идею. Он был хорош, но не настолько. Мы оба учились в MIT, но мне предложили стипендию и стажировку, когда мне было шестнадцать. Вот в чем разница между нами.

Кто-то очень умный помог ему придумать это, и он также получил бы солидное финансирование. Вероятно, от своих друзей из Каморры.

— Я создал сложный вирус, чтобы сломать алгоритмы, — добавляет он. — Вот так мне удалось получить запись. Я также нашел более тысячи случаев, когда код использовался в разных странах за последние два года.

— Два года — это ровно то место, где мой след обрывается. Я уверен, что когда Роберт узнал, что меня спасли, он нашел утешение в своей технологии, которая оберегала его. Ублюдок.

— Тогда это имеет смысл. Я не думаю, что устройство работает, хотя, судя по тому, как оно работает, я не должен был видеть код, не говоря уже о том, чтобы взломать его каким-либо вирусом. Я просто попробовал его по прихоти. Когда я его анализировал, я заметил, что он со временем фрагментируется и исчезает. Вот почему мы можем увидеть его сейчас и взломать. Что бы ни было не так с устройством, оно ослабляет код.

— Сможем ли мы снова использовать вирус, чтобы отслеживать их?

— Нет. — Он с тревогой качает головой, и я чувствую укол разочарования. — Поскольку фрагментация кода занимает некоторое время, мы не можем отслеживать их в реальном времени. Это значит, что все, что мы получаем, может быть получено с опозданием на несколько недель, как это видео. К тому времени, как код появится, и мы получим хоть какие-то кадры, их там может уже не быть.

— Значит, мы не знаем, находятся ли они еще в Монако? — проверяю я.

— Мы не знаем. Однако я хотел