Контракт на невинность. Чужая невеста Императора Драконов - Дарина Ромм

Я замерла и попробовала прислушаться к себе — неужели, и правда, есть у меня сила? Прячется где-то внутри, запечатанная, а я и не знаю об этом. Но если это так, то зачем со мной такое сотворили? Магия ведь. это же ценность, что дороже любого богатства! И кто это сделал? Нянюшка обмолвилась, что мама велела, но почему?!

А Лаура, ее тоже запечатали? Ведь если у одной сестры магия есть, то и вторая должна быть одаренной. Сколько вопросов и спросить не у кого!

Забыв про все еще стоящую у кровати Лекку, я вскочила, выхватила у нее платье и помчалась в ванную. Захлопнула дверь перед недовольным носом горничной, умылась и торопливо поменяла ночную сорочку на присланный матушкой наряд.

Скептически оглядела свое отражение в зеркале - да уж, вся грудь напоказ. Хотя платье красивое, конечно. Нежнорозовое, отделанное более темными кружевами, оно изящно облегало стан и делало мои вечно розовые щеки чуть бледнее, благороднее.

Матушке понравится, как я выгляжу.

В малой гостиной меня уже ждали мама с портнихой, и, вот уж диво дивное, Лаура. Она-то с чего в такую рань поднялась, ведь обычно позже всех встает?

- Наконец, ждем ее тут! — прошипела сестра, когда я зашла в комнату. Получила предупреждающий взгляд от матушки, недовольно выпятила нижнюю губу, но замолкла.

- Посмотри, Марианна, эти платья тебе приготовили в качестве приданного.

Матушка сделала знак и портниха, худенькая суетливая женщина с воспаленными от недосыпа глазами вскочила на ноги .

Начала стаскивать чехлы, открывая развешенные на длинной палке платья.

- Вот это, госпожа Марианна, вам в дорогу надеть, когда с мужем поедете к нему в дом, — принялась объяснять. – это переоденете, как из храма выйдете уже замужней дамой и на пир пойдете. В этом в доме мужа в первый день будете — вы по обычаю должны его провести в своем наряде, из родительского дома привезенном.

- А вдруг у графа Ферсея другие правила в доме? А наша белобрысая будет, как дура, ходить в девичьем платьице, —фыркнула Лаура, завистливым взглядом рассматривая мои новые наряды.

- Тогда я его сниму и пришлю тебе, можешь донашивать, — произнесла я с удивившим меня саму раздражением. Да сколько она будет шпынять меня ?! Половины дня не проходит, чтобы не вылила на меня чашку помоев, а как граф посватался, так совсем покоя от ее гадостей не стало.

- Молчать, — негромко произнесла матушка и мы обе замолкли, по привычке опустив глаза.

Нервно откашлявшись, модистка продолжила:

- Это наряд для последнего, по обычаю, вечера перед свадьбой. «Прощай девственность» называется.

- Фу, какое уродливое! — конечно, долго молчать Лаура не смогла. Но в кои то веки я была с ней согласна. Серо-коричневое, бесформенное, с глухим воротом и рукавами длиннее обычного, платье было откровенно безобразным. И даже дорогая ткань, из которой сшили наряд, не смягчала его отвратительный вид.

- Таков обычай: невеста должна предстать перед женихом максимально непривлекательной, чтобы ему было легче... эм-м.

Дотерпеть до брачной ночи, — хихикнула модистка.

Брачной ночи? В этот момент я впервые задумалась о том, что супружеская жизнь предполагает что-то такое, о чем непринято говорить вслух. Например, вместе спать. Нянюшка мне говорила, что дети рождаются, когда муж и жена спят в одной кровати... Эх, что же я тогда же не расспросила ее подробно про это все! Как надо с мужем спать, чтобы он доволен был и детки поскорее у нас родились!

А теперь и не расспросишь нянюшку, если ее из замка услали куда-то. А кроме нее задать вопросы некому, не у матушки же такими вещами интересоваться.

- Показывай следующее платье, — оборвала графиня хихиканье портнихи.

Ничуть не смутившись, женщина сняла чехол с последнего платья.

-А это у нас свадебный наряд! - произнесла торжественно.

— А я - вырвался у меня возглас восторга при виде белоснежного, расшитого жемчугом и украшенного тончайшими кружевами платья. — Оно восхитительно.

- Но не для тебя. Твои белые волосы и кожа сольются с тканью, и никто не поймет, где заканчивается платье и начинаешься ты. Все будут оглядываться и спрашивать друг у друга: «Где невеста, почему мы видим только платье?» - подавшись ко мне, чтобы не услышала матушка, прошипела Лаура.

Подавив желание зажать ладонями уши, я повернулась к модистке:

- Прекрасная работа! Мне очень нравится.

Именно в этот момент распахнулась дверь и в гостиную ворвался граф Ферсей. Его прекрасное лицо исказила ярость, глаза горели недобрым огнем. В руке он судорожно комкал какое-то письмо. За ним, суетливо взмахивая руками, бежал батюшка.

Лицо у него выражало крайнюю степень отчаяния.

- Граф, вам нельзя сюда, жених не должен видеть платье невесты до свадьбы! Дурной знак! — заверещала модистка, а матушка вдруг стала бледнее еще больше обычного. Поднялась на ноги, глядя на письмо в руке графа, и прерывающимся голосом спросила:

- Что такое?

- Ну вот, не бывать твоей свадьбе с графом, сестричка, — захихикала мне на ухо Лаура. Он увидел твое платье и все, конец твоему замужеству. Поздравляю, милая, ты так и умрешь старой девой!

- Поздравляю, милая сестрица, ты так и умрешь старой девой! - захихикала мне на ухо Лаура.

- Перестань, пожалуйста! — попросила я, с тревогой переводя взгляд с батюшки на графа, а потом на бледную до синевы маму. Что происходит?!

- Что такое?! Вы спрашиваете, что такое, графиня?! - зарычал граф и швырнул письмо на столик возле кресла, где она сидела.

— Почему я узнаю о подписанном вашим предком «Контракте на невинность» только сейчас, за неделю до свадьбы!

- Граф, не смейте повышать голос на мою жену! - вдруг возмутился всегда мягкий, ненавидящий скандалы и ругань батюшка.

— Вы в моем доме и будьте добры проявлять уважение к его хозяйке!

- В вашем доме?! — еще страшнее зарычал граф и вдруг захохотал, запрокинув голову и сверкая крупными белоснежными зубами.

Отсмеявшись, произнес издевательски:

— Ваш дом наполовину мой, вы не забыли, граф Дархил?

«Что?! Ахнула я про себя. - Неужели батюшка переписал замок на графа? Но для чего?»

губы у матушки после этих слов горестно дрогнули. Лицо сделалось совсем бесцветным и на миг исказилось болезненной гримасой, но тут же вновь стало невозмутимым.

Несмотря на то,