Во власти зверя - Анна Владимирова

Глава 5

Вот и что я творю? В данный момент, к примеру, наслаждаюсь тем, как порозовели ее щеки.

Я вздохнул и отвел взгляд, хмурясь. Робин мне нравится. К сожалению. Ошибаться в этом я разучился хотя бы потому, что это невозможно для меня — я никого не видел перед собой после Лали. А тут сижу и наслаждаюсь теплом и уютом камина, который жарит с одного бока так, что аж печет. Барабанная дробь дождя по трубе за окном теперь слышится, как умиротворяющий пульс. Старый дом, который я считал точкой отката, теперь кажется мне самым лучшим местом на земле. Это определенно симптом. И снова — далеко неутешительный.

— Вкусные булочки, — похвалила Робин смущенно. — Так и какие планы на сегодня?

— Кажется, лет десять назад модно было смотреть кино в такие вечера, — глянул на нее. Мне все равно, что делать. Это уже ничего не изменит. — Но я морально устарел.

— Ты не устарел, — усмехнулась она.

— Нет?

— Нет. Для меня ты — какой-то недосягаемый уровень.

— Я — не уровень, — улыбнулся.

— Даже то, что я не могу выразиться нормально, это подтверждает.

— Съешь еще булочку. — Мне нравилось смотреть, как она ест. — Нелегко просить кого-то о помощи, находясь в отчаянии. И это еще мягко сказано.

— Говоришь со знанием дела, — послушно потянулась она к тарелке. — Хочется сладкого… Знаешь, мне давно так не хотелось есть.

Комната незаметно наполнялась симптомами одного диагноза на двоих. Плохо дело.

— Я как-то попал в конфликт с людьми в Смиртоне, и мне вкололи какую-то дрянь, запершую меня в звере.

— Ничего себе, — застыла она с булочкой у рта. — И как?

— Приятного мало.

— Это понятно. А как ты обернулся?

— Действие препарата кончилось. Но это не точно…

— Не точно?

— Я лег спать на один диван с женщиной, которую, кажется, любил…

Робин совсем забыла про булочку. Сгорбилась, откидываясь на спинку кресла, и закусила губы.

— Слушай, я как-то сильно нагло ворвалась, — начала было вставать. — На ее месте я бы была очень не рада таким назойливым пациентам…

— У меня нет никого, — улыбнулся грустно. — Тебе ли не знать, что односторонняя любовь не предполагает взаимности.

Робин замерла нерешительно, но все же опустилась назад

— Тебя очень непросто удержать, знаешь ли…

— Проще, чем кажется, — пожала она плечами. — Так а… что у тебя есть посмотреть?

Мы вместе зарылись в мою скудную медиатеку в скрипучем шкафу, который стонал на каждое поползновение в свое нутро. За окном совсем уже разошлась стихия, даже в камин капало безудержно. Раскаленные угли недовольно шипели на несовершенство конструкции очага, но продолжали рдеть.

— Да ладно! — вытащила Робин очередную кассету, разворачивая ее заголовком. — «Пока мы были счастливы»?

— Это мамино, — улыбался я, кажется, не переставая.

— Хорошо, когда есть, на кого свалить, — довольно усмехнулась она и отложила кассету в сторону. — Мама будет не против?

— Думаю, она уже и забыла, что это у нее есть, — машинально отвечал я, довольно жмурясь.

— Слушай, а как там за стеной? — вдруг спросила она. На мой вопросительный взгляд, смутилась: — Ну… Почему ты туда рвешься?

— Наверное, потому что в Смиртоне меня ценят.

— А здесь разве нет? Тебя же рекомендовали, как лучшего…

— Это от безысходности, — сбежал я за усмешку, но ее это не устроило, и пришлось вернуть физиономии серьезное выражение. — Я не знаю, Робин. Мне не нравится, как тут относятся к тем, кому нужна помощь. Наша цивилизация сильно отличается от человеческой и того же Аджуна… А я насмотрелся на таких, как ты. Нельзя просто делать вид, что вас нет, считая обычной выбраковкой. Это — звериная философия. А мы не звери. По крайней мере, мне не хочется так думать.

— Это точно, — кивнула она, уставившись перед собой. — Я тоже насмотрелась за эти месяцы всякого…

Мы замолчали, давая дождю слово.

— Мне страшно, — вернула она на меня взгляд и горько усмехнулась. — И мне нравится прятаться тут от этого страха. Мне впервые кажется, что я не одна…

— Ты не одна. Пошли кино смотреть?

Я накидал подушек, принес плед и принялся устраивать на диване уютное лежбище, чувствуя, как каждое движение бьет по пальцам током. Я делал что-то, что уже не изменить. Лез в бутылочное горлышко, не иначе. Но не мог поступить по-другому. И это чертовски радовало отсутствием душевных метаний. Беспокоила только Робин. Только ей я боялся не помочь или сделать что-то такое, что усугубит ее состояние.

Робин приготовила еще чаю, наложила тарелку булок и виновато глянула на мою довольнуую физиономию:

— Не могу не пользоваться случаем — невозможно вкусные булочки!

— Мама будет счастлива, — кивнул ей на подушки. — Ну, погнали?

— Джастис, а если я не смогу уснуть? — уселась она в подушки.

— Тебя вряд ли можно чем-то напугать, — опустился я с другого края, но тут у меня зазвонил мобильный. И хотел бы проигнорировать, но не было варианта: — Я сейчас…

— Она у тебя? — потребовал Найвитц из трубки, стоило выйти в коридор и принять звонок.

— Ну ты же ее сам ко мне отправил. Надо было позволить ей самоубиться?

— Надо! — вдруг заорал он.

— Жаль, что ты не рядом, — искренне пожалел я.

— У твоих ворот!

— Так проходи — не лишай удовольствия дать тебе в нос!

— Вот еще! Ты совсем охренел, Карлайл?! Если ты ее хоть пальцем тронешь…

— Что ты сделаешь из того, что не планировал? — спокойно перебил его я. — Думаешь, я совсем идиот и не понимаю, почему ее отдали мне? Меня