Одно небо над нами - Марта Заозерная

на нас тренерский штаб в полном составе орал вместе с мужичками из федерации, нихрена не смешно было. Отжиматься несколько часов подряд и бегать по лесу десятки километров в экипировке полной, весело не было. – Телефоны у всех отобрали в наказание. Вам Жека должен был сообщить.

Лёха кивает.

– Мне Вова звонил, – говорит о моём отце. – Просил с тобой насчёт Оли поговорить, – хмурится, ему эта тема не близка. – Мама твоя очень уж породниться желает с Шаровыми. Они со Снежей уже давно всё решили, а ты тут выкрутасы устраиваешь, – откидывается назад в рабочем кресле, прикрывает глаза. Говорит с улыбкой, она выдаёт его отношение к планам моей матери.

Наши с Олей родители знакомы много лет, ещё с первого года «отношений». Мамы нашли общий язык сразу, летают отдыхать вместе, обсуждают при этом преимущественно нас. Строят планы на будущее.

Мама отца накрутила, чтоб он тоже «за» воссоединение был. По их словам, «токсичных» отношений не бывает, просто мы трудились над ними недостаточно. Понять, какого черта я в двадцать лет должен трудиться над тянущими меня вниз отношениями, не могу, тем более теперь, когда знаю, что может быть легко и приятно.

– Считай, что поговорил, – сажусь напротив родственника.

Он усмехается, глаза приоткрывает.

– Не пойму, чего они от тебя хотят. На меня можешь рассчитывать, – крутит в руках ручку, периодически постукивая ею по столу. – Когда будет та самая, необходимая, ты поймешь, Стёп. Заменять не советую. Чувствуешь, что не едет – толкать не стоит.

– Ты хоть раз чувствовал, ту самую? – Интересно. Реально. Не помню, чтоб он страдал хоть по одной из бывших жен. Уходить в запой от расстройства – не Лёхина тема.

– Было с одной, – говорит предельно серьёзно, на лбу складка залегла.

Смотрю с интересом, мол, ну и как? Что дальше было?

– Она взглядов моих не разделяла, – дядя всем своим видом дает понять, что не особо говорить на эту тему хочет.

– И ты не настоял? На тебя не похоже, – в рабочих моментах он прет на пролом, в делах семейных тоже на нём всё держится.

Они с папой оказались противоположностями.

– Так вышло. Очень жалею, мелкий. Учись лучше на моих ошибках.

Глава 10

Елена

Сижу в машине и пытаюсь дышать ровнее. Слишком много всего разом свалилось. Держать себя в руках становится проблематично. Решила сразу домой не подниматься, чтоб негатив не нести. Думала успокоюсь и пойду.

Черт дернул новостную ленту открыть в телефоне. На основании запросов поисковик достаточно точно подбирает события. Первая из предложенных светских новостей имеет заголовок «Олег Чарский замечен в компании шикарной дамы на набережной Сочи».

Даме, судя по фотографии, и двадцати пяти лет нет, по поводу шикарности сомнений не возникает, ноги от ушек, попка – орешек, лица не видно: со спины снимали.

Неприятно. Так можно охарактеризовать мои чувства, хотя повод для обид явно отсутствует. Сама ведь решила: не захотела к нему в Москву переезжать. Меня тут всё устраивало, а выходит – «ни себе ни людям».

Крышку подлокотника открываю, достаю шоколадную конфету: они хранятся тут именно для таких случаев. Ударная сила серотонина против плохого настроения. Ну и на случай, если сахар упадет, всё-таки возраст.

Пузырьки карамельной начинки во рту лопаются. Ужасные, как по мне ощущения, но другие Агатка вынесла подчистую. Ей, в отличие от меня, можно есть сладкое в любых количествах. С детства была худенькая, каждое ребрышко проглядывалось. У знакомых глаза на лоб лезли, когда видели, как она по три котлеты в рот запихивала, одну за одной, оставаясь при этом тоненькой, едва не прозрачной.

Улыбка сама по себе появляется. При любых сомнительных обстоятельствах воспоминания из детства дочки настроение поднимают. Один из основных плюсов материнства.

Кладу руку поверх живота, к моему великому счастью, небольшого. Пресса как у дочки нет, но жир тоже отсутствует. Если бы у нас с Олегом тогда получилось, вернее, у меня бы выносить получилось… Возможно, моё решение было бы иным. Я так хотела знака от вселенной. Он и поступил, к сожалению – печальный.

Связь у нас осталась космическая, как иначе объяснить поступающее от него сообщение:

«Я тут недалеко от тебя, на фестиваль прилетел. Всего 300 км. Заехать?»

Делаю скриншот заголовков новостной ленты. Подписываю:

«Да, уже знаю», – отправляю ему. Его вопрос сознательно игнорирую.

Ответ тут же приходит:

«Б***. *** журналисты подпольные. Не верь им».

«Мне-то какая разница?» – набираю, и только потом задумываюсь, есть ли она реально? Или просто в меланхоличный момент залетело?

«Давай увидимся. Я очень соскучился», – в конце грустный смайлик. Он всегда был милым и ранимым.

Тут же кадры воображение подбирает из памяти – грустный Олег. Апогей был, когда он ко мне в больницу приехал. Прилетел. Больше трех лет прошло, а помню прекрасно тот день.

Память – вещь поистине волшебная, утром я утюг выключить забыла, при этом спустя годы я помню, как Олег плачущим выглядит.

«Можем поужинать где-нибудь вместе».

«Завтра», – отправляю вдогонку, но не успеваю.

«Сегодня в 8. Я за тобой заеду», – за полтора часа триста километров, это лихо даже для него, значит, уже не в Сочи.

Можно поупираться рогом, мол, сегодня не могу, устала, но почему-то не хочется.

«Договорились».

Развеюсь.

Последний раз в свет выходила в Анапе. Так себе поездочка вышла.

Поднимаюсь домой, еле плетусь, настроение слегка улучшается. Для меня всегда было важно мочь себя контролировать при общении с дочкой. Дети не виноваты в нашем плохом настроении, в трудностях на работе. В моем детстве у мамы не получалось взять себя в руки, она на мне частенько срывалась, если на работе подчиненные её заводили.

Когда жили с мамой, я порой приходила настолько уставшей, что сил не оставалось ни на что, она добавляла градуса, по