(не) Родная дочурка для мэра - Лена Лорен

— Кхм-кхм, я вам не помешаю? — раздается вдруг позади, отчего я подпрыгиваю с места, едва не скатившись с края кровати.

Оборачиваюсь. Богдан стоит в дверях, держа в руках наши сумки.

Мысленно задаюсь вопросом, а не подслушивал ли он наш разговор?

Залившись краской, я отбрасываю эту мысль и подскакиваю на ноги.

— Нет, конечно же, как вы можете нам помешать? Это же ваш дом, а мы в нем простые гости.

— Ну, не такие уж и простые, — проговаривает он вполголоса, словно делая умозаключения, основанные непонятно на чем.

— В смысле? — моргаю я.

— Да это так, мысли вслух, — ведет плечом. — Так мне можно войти?

— Можно, — киваю неуверенно.

Богдан расплывается в улыбке, а с места не двигается, осматривается.

— Вижу, вы уже определились с комнатой, — отмечает он, поглядывая на помятую постель, на которой мы с Катюшей валялись незадолго до его появления.

— Да… Эм-м, можно и так сказать, — я срываюсь с места и принимаюсь судорожно поправлять на кровати стеганное покрывало, лишь бы Богдан не счел меня какой-нибудь неряхой.

Я ведь не такая. У меня всегда порядок и чистота.

— Ой, давайте я заберу, — я перехватываю из его рук ручки сумок, но тот вцепился в них мертвой хваткой.

— Нечего тебе тяжести такие таскать! — ворчит он, настырно виляет от меня в сторону и обходит. — Я тебе на что? Сам дотащу, только скажи куда лучше поставить? В гардеробную если, сойдет? — ногой он открывает дверь, на которую я изначально не обратила внимание.

Заглядываю в помещение, выполненное в кремовых тонах. В который раз за последние полчаса шокируюсь от увиденного, поскольку квадратура гардеробной превосходит зал в Стёпкиной квартире.

А Богдан уже заносит сумки внутрь и ставит их на широкую софу, размещенную в центре помещения.

— Ящики и шкафы все свободные, можете размещать свои вещи, куда захотите, если что, я могу помочь, — он уже порывается раскрыть молнию одной из сумок, как я подлетаю к нему и грудью наваливаюсь на баул.

— Нет, не нужно! С этим мы сами управимся!

— Ладно, ладно, я всего лишь предложил свою помощь, — выставляет он руки перед собой и отходит от меня на шаг, очевидно, сочтя меня неуравновешенной.

Но я просто не хотела, чтобы он видел наши вещи. Для меня самой пока остается загадкой, что находится внутри сумок.

А вдруг там, действительно, Стёпкины шлакоблоки?

— Вы и без того нам уже достаточно помогли, — стыдливо булькаю я, выпрямляясь.

— Помог, но всё же недостаточно, — уверяет он, вглядываясь в мои глаза, которые вмиг расширяются в неподдельном изумлении.

— То есть как это недостаточно?

— На самом деле я мог бы сделать для вас больше, чем вы можете ожидать, — Богдан озадачивает меня своей прямотой и широтой души.

Такое в наше время редко встречается. В особенности среди представителей высших слоев общества. Но этот же мужчина поражает меня с каждым часом всё больше и больше. И вместе с тем настораживает…

— Да вы же и так сделали для нас больше, чем кто-либо другой. Вы предоставили нам крышу над головой. Нам, посторонним людям! Совершенно безвозмездно, не прося ничего взамен! Разве этого мало? Поймите, я не вправе просить вас о чем-то большем, и я не имею ни малейшего желания нагружать вас своими проблемами. Мне этого совесть не позволит.

Продолжительная пауза. Наши взгляды сталкиваются — его настойчивый и где-то даже пытливый, в перерез моему просящему. Пространство между нами немного потрескивать начинает. И вдруг я замечаю, как его взгляд постепенно смягчается, наливаясь голубизной.

— Хорошо, я не привык предлагать дважды, но поиски бабули вашей я, как и договаривались, беру на себя, — говорит он, после чего просто уходит.

Боже…

Он весь из себя такой чуткий и заботливый, а я же до сих пор пребываю на жутком нервяке после всего случившегося, из-за чего не смогла по достоинству его отблагодарить.

Мне просто нужна передышка. Хотя бы ночь переспать со своими мыслями, и я приду в норму. А пока я похожа на один сплошной комок нервов.

Испытывая муки совести, я приступаю к разбору нашего багажа.

Раскрываю первую сумку, вываливаю содержимое на пол, чтобы было проще отсортировать вещи. Проделываю то же самое со второй сумкой.

Застываю, в полнейшей растерянности глядя на всю эту кучу, разбросанную на полу.

И тут… Тут во мне появляется неуемное желание завыть раненым зверем.

Сволочь! Да как он мог?

Глава 9

На следующий день

— Катюш, ты какой шарик хочешь, шоколадный или клубничный? — спрашиваю я, остановившись у торгового островка, где продают мороженое.

— Вот этот, розовый, — тычет она пальчиком в стеклянную витрину.

Зажав пакет с новой одеждой под мышкой, я покупаю клубничное мороженое в вафельном рожке, отдаю дочери. И стоит ей лизнут шарик, как улыбка снова рисуется на ее губах.

Слава богу. А то я боялась, что настроение у дочурки будет испорченным весь оставшийся день.

Мы выходим из торгового центра, неспешно прогуливаемся до остановки общественного транспорта.

— Катюнь, ты у меня не устала? Может, немного посидим? — предлагаю я, махнув рукой на лавочку неподалеку от остановки.

— Хорошо.

— Как раз доешь мороженку, а там и троллейбус наш приедет.

— Троллейбус — это автобус, у которого рога на крыше? — любопытствует Катя, лопая с превеликим удовольствием мороженое, которое на такой жаре быстро начало подтаивать.

— Да, обычно их так и называют, но знающие люди называют рога штанговыми токоприемники.

— Какое сложное название. Я такое не выговорю, — дочка делает бровки домиком, чем смешит меня. — А почему их так называют?

— Потому что по ним проходит ток, благодаря которому троллейбус и возит нас, — поясняю я, устраиваясь с Катей на пустующей лавочке.

А вот с утра я не могла найти подходящих слов, чтобы объяснить ей, что ее папочка оказался первостатейным козлом, который лишил ее не только крыши над головой, но и одежды с любимыми игрушками. Так мало того, он еще и на звонки мои не соизволил ответить.

Пришлось предложить Кате съездить в город за новыми костюмчиками и платьицами, да только денег мне на все ее запросы не хватило.