Ловушка для сердцееда - Натали Карамель

Он вышел, оставив Леонарда в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием дров в камине и его собственными мыслями.

Выводы графа Леонарда Виллара:

Прислуга: Влюбленные взгляды есть. Активного совращения не было. Плюс. Но их восхищение требует осторожности — могут болтать.

Доктор: Профессионал. Амнезию купил. Нейтрально-позитивно.

Пьер: Предан, исполнителен, эмоционален. Потенциальный источник информации. Потенциальный союзник, но с оговоркой — он предан старому Леонарду.

Арман де Люсьен: Самый сложный пазл.

Заботится? Да. Не спал, нашел врачей, управляет имением.

Одобряет ли? Нет. Открыто осуждает легкомыслие, глупость дуэли, испорченную репутацию.

Враг? Прямых признаков нет. Но его упрек о врагах звучал как предупреждение… или угроза?

Мотив? Семья? Честь рода Вилларов (который он, как кузен, представляет)? Или… желание контролировать слабого, "обнулившегося" кузена? Или даже… убрать его, став главой самому? Неясно. Опасность.

Отношение к амнезии: Настороженное. Видит в ней шанс, но не доверяет до конца. "Мы разберемся" звучало как "Я тебе расскажу то, что сочту нужным".

Арман не был явным врагом. Но он точно не был и простым, бескорыстным другом. Он был игроком. Свои планы, свои интересы. И Леонарду предстояло выяснить, на чьей стороне в этой игре стоит его верный кузен, и какую роль ему, "чистому листу", в этой партии отвели.

Боль в груди напомнила о себе с новой силой. Леонард закрыл глаза. Игра только начиналась, а он чувствовал себя пешкой на доске, правила которой еще не выучил. Но пешка, помнил он, дойдя до конца, может стать королевой. Посмотрим, кузен, — подумал он, погружаясь в болезненную дрему. Посмотрим, кто кого переиграет в этом замке теней.

Глава 9. Первые Шаги, Обед и Язык Сплетен

День тянулся медленно, как густой сироп. Боль в груди стала привычным, хоть и ненавистным, спутником, сменившись с острой пульсации на глухую, ноющую тяжесть. После визита Армана Леонард чувствовал себя не просто слабым, а уязвимым, словно его раздетым выставили на рыночной площади. Он ненавидел это чувство.

К полудню доктор Бушар дал осторожное разрешение: можно попробовать встать, под присмотром.

Пьер и Жизель — та самая румяная служанка с преданными глазами — подошли к кровати с видом, будто собирались поднять гору.

«Осторожно, ваша светлость,» — прошептал Пьер, подкладывая руку под спину Леонарда. «Не спешите, опирайтесь на меня.»

Жизель, затаив дыхание, взяла его за локоть. Ее пальцы были нежными, но твердыми. Леонард почувствовал, как она дрожит от волнения и ответственности.

Первый рывок — оторвать спину от подушек — отозвался пронзительной болью в ране. Он застонал. Мир на мгновение поплыл.

«Ваша светлость!» — вскрикнула Жизель, крепче сжимая его руку. «Может, не надо?»

«Надо,» — сквозь зубы процедил Леонард. Он должен был встать. Сила — единственная валюта в этом мире, и лежа в кровати, он был нищ.

Опираясь на Пьера и Жизель, он медленно, как древний старик, соскользнул с кровати на ноги. Пол под босыми ступнями был холодным, каменным. Голова закружилась от непривычного положения. Он стоял, согнувшись, тяжело дыша, чувствуя, как пот стекает по вискам. Каждый вдох давался с усилием, каждый выдох был стоном.

«Все хорошо, ваша светлость, вы справились!» — Пьер говорил ободряюще, но Леонард видел тревогу в его глазах. «Несколько шагов? К окну?»

Это было испытание. Каждый шаг — преодоление. Вес тела казался непомерным, ноги — ватными. Жизель шла рядом, готовая подхватить, ее рука все еще лежала на его локте. Когда он сделал первый неуверенный шаг, ее пальцы слегка сжали его руку не просто для поддержки.

«Вы так храбры, ваша светлость,» — прошептала она так тихо, что услышал только он. Ее дыхание коснулось его уха. «После такого… и сразу вставать. Никто бы не смог.» В ее голосе звучало восхищение, смешанное с чем-то личным, теплым. Она смотрела на него снизу вверх, ее губы были чуть приоткрыты.

Леонард встретил ее взгляд. В ее глазах горел тот же огонек, что он видел у десятков женщин до нее — обожание, смешанное с надеждой.

«Не против», — констатировал он про себя. «Готова на большее, чем помощь больному господину.» Старый Лео Виллард не задумываясь использовал бы этот шанс. Легкая флиртовая фраза, прикосновение… и к вечеру она была бы в его постели, забыв обо всех запретах доктора.

Но новый Леонард… отвернулся. Сделав вид, что закашлялся от усилия, он осторожно высвободил локоть из ее рук, переложив весь вес на Пьера.

«Достаточно, Пьер,» — хрипло сказал он. «К окну… не дойду. Помоги обратно.»

Он уловил мгновенное разочарование, мелькнувшее на лице Жизель, прежде чем она опустила глаза и снова сделала вид послушной служанки. Правильно. Совратить ее сейчас было бы глупо, опасно и… несправедливо. Эта мысль удивила его самого. Впервые слово «несправедливо» пришло в голову не в контексте ущемления его интересов.

Обратный путь в кровать показался еще длиннее. Когда он, наконец, опустился на подушки, его трясло от слабости и боли. Но был и странный привкус победы. Он встал.

Обед был более основательным, чем завтрак: белая рыба на пару с тушеным луком-пореем и морковью, еще одно печеное яблоко. Еда казалась пресной после изысков будущего, но Леонард ел с аппетитом — тело требовало сил.

Он только допивал компот из сухофруктов, когда в дверях появился Пьер с легким замешательством на лице.

«Ваша светлость, вас желает видеть месье Луи де Клермон. Говорит, ненадолго, лишь убедиться, что вы живы.»

Луи де Клермон? Новое имя. Друг? Приятель? Сплетник? Леонард кивнул, быстро оценивая ситуацию. Хорошо, источник информации, который сам пришел.

«Пусть войдет, Пьер.»

В комнату впорхнул, словно яркая птица, мужчина лет тридцати. Он был одет с вызывающей элегантностью — камзол лимонного цвета, кружевные манжеты, напудренный парик, слегка сдвинутый набок. Его лицо было подвижным, с острым носом и насмешливыми глазами.

«Леонард! Мой дорогой друг!» — воскликнул он, не приближаясь слишком близко, видимо, помня о предписаниях доктора. «Слухи о твоей смерти, как видно, сильно преувеличены! Хотя видок у тебя, признаюсь, еще тот… бледнее призрака!» Он рассмеялся звонко, беззлобно.

«Луи…» — осторожно произнес Леонард, стараясь придать голосу тепло. «Рад… видеть. Прости, что не встану.»

«Помилуй Бог, не смей!» — Луи махнул рукой, удобно устраиваясь в кресле, которое только что занимал Арман. «Я лишь на минутку. Убедиться, что Марвиль не лишил Париж своего главного украшения. Хотя, скажу по секрету, некоторые дамы уже начали примерять траурные вуали… с расчетом на твое состояние, конечно же.» Он подмигнул.

Классический сплетник и повеса, — мгновенно