Травница для Повелителя теней - Бай Мурзаева

потянулась поправить штаны, выдавая его собственное возбуждение. — Одна из слуг проведет тебя в твои покои. Отдыхай. Тебе понадобятся силы. И еще... о моем проклятии лучше не распространяться. Слабость герцога — лакомый кусок для тех, кто жаждет занять его место. А я не намерен ни с кем делиться. Ни властью. Ни тобой.

Я осталась стоять. Его тени оставили во мне голод — острый, почти болезненный. Осознание, что и он испытывал то же желание, и что его тело откликалось на его же игру, делало эту пытку еще слаще.

Каждая клетка моего тела кричала, требуя продолжения. Разум пытался протестовать, но магия уже приняла решение.

Когда появилась служанка, я с трудом могла идти. Внутри всё горело, а в ушах стоял эхо моего собственного прерывистого дыхания.

Завтра. Завтра я, возможно, найду силы сопротивляться. Но сегодня, сегодня я могла думать только о том, как его тени касались меня, и как я хотела, чтобы это были его руки.

Глава 10. Он был прав

Мои покои оказались комнатой с голыми стенами, большое окно, открывавшее вид на пустые поля, у стены была низкая двуспальная кровать, застеленная черными шелками, рядом журнальный столик и мягкое кресло. Воздух был свежим, но от этого не менее гнетущим.

Я сидела на краю кровати, сжимая в руках опустевшую склянку из-под валерианы, понимая, что никакие травы не могут унять эту дрожь. Ведь дрожь была не от страха.

Изможденная дорогой и событиями, я прилегла, чтобы собраться с мыслями, и тяжелый, беспокойный сон накрыл меня почти мгновенно.

Проснулась я от глухой, ноющей боли, где-то на задворках сознания. Надо вставать и идти искать кухню, чтобы приготовить Телну обезболивающий отвар, меня не устраивало, что мне приходится чувствовать его боль.

В окно заглядывало утреннее солнце, и его косые лучи высвечивали в воздухе кружащиеся пылинки. Сев на кровати, я замерла, заметив несоответствие. Я была укрыта мягким одеялом, хотя точно помнила, что заснула, не дотронувшись до него. Одеяло пахло ночным ветром, дымом и чем-то неуловимо знакомым, его магией.

Я села, осматриваясь по сторонам, пытаясь отогнать странное, теплящееся в груди чувство. Это была не забота, а скорее его очередная игра, проверка границ.

Раздался стук в дверь, и вошла служанка с опущенными глазами.

— Господин зовет вас к завтраку, — тихо оповестила она, окинув взглядом, мою скромную, дорожную одежду. — Вам нужно переодеться.

И, заметив мои потрепанные бледно-зеленые волосы, у нее на мгновение удивленно расширились глаза, но через мгновенье она вновь надела маску безразличия.

— Ванная там, — она кивнула на неприметную дверь и вышла из покоев.

Ванная оказалась просторной и прохладной. Вода в медном тазу была ледяной, но после тревожной ночи она показалась мне благословением. Я умылась, с наслаждением чувствуя, как холод смывает остатки сна. Пальцами я попыталась привести в порядок свои волнистые волосы.

Спустя некоторое время, которого мне хватило, чтобы привести себя в порядок, она вернулась, неся в руках платье. Не просто красивое, а откровенно роскошное. Черный бархат, тяжелый и мягкий, с глубоким вырезом, открывавшим плечи. Оно было лишено украшений, и в этой строгой элегантности чувствовался его стиль. Я сама надела его, отказавшись от помощи, и почувствовала, как бархат холодит кожу.

Столовая оказалась такой же мрачной и величественной, как и все в этой крепости.

Длинный дубовый стол, за которым могли бы разместиться три десятка человек, был накрыт лишь на одном его конце.

Теон ждал, откинувшись на спинке кресла. На нем была просторная черная рубашка, расстегнутая на три пуговицы и оттенявшая бледность кожи. Его взгляд на мгновение задержался на моих распущенных волосах, в глазах мелькнуло что-то неуловимое.

Я почувствовала, как по щекам разливается тепло. В памяти всплыл вчерашний момент, шелковистая прохлада теней на моей коже, его губы у кожи... Я делала вид, что не замечаю его взгляд, стараясь скрыть охватившее меня смятение.

— Садись, — кивнул он на стул рядом с собой. Его голос прозвучал мягко, без привычной повелительной интонации. — Надеюсь, ты голодна. Мои повара старались для моей гостьи.

Завтрак прошел в тишине, нарушаемой лишь звоном приборов. Блюда были изысканными, вино терпким.

Я ела, почти не чувствуя вкуса, вся кожа будто горела под его пристальным вниманием. Теон, казалось, изучал каждую деталь в моем облике. Его взгляд, тяжелый и задумчивый, скользил по моему лицу, по волосам, задержался на моих руках, лежавших на столе.

— Ты не похожа на жительницу захолустной деревни, — произнес он низким, обволакивающим голосом и медленно протянул руку через стол. Его пальцы, прохладные и уверенные, легли на мою кисть, не давая отдернуть ее, и медленно провели по коже от запястья к сгибу локтя.

От этого прикосновения по телу пробежали мурашки, кожа под его пальцами вспыхнула, и я резко отдернула руку, словно обожженная.

— Я травница, — пожала я плечами, стараясь скрыть дрожь в голосе и то, как предательски участилось дыхание.

Он медленно провел пальцем по краю своего бокала, и этот простой жест казался теперь невероятно интимным.

— Я говорю об ухоженности. Отсутствие грубых мозолей, шрамов. — Его взгляд снова скользнул по моим рукам. — Такие руки у знатных дам, которые единственным своим трудом считают вышивание. Странно для деревенской травницы, не находишь?

Воспоминания из прошлой жизни, о тщательно ухоженных, пахнущих кремом и с красивым маникюром руках, вгоняли в уныние. Я невольно сжала пальцы, пряча их в складках платья. В этом мире мои руки действительно стали грубее, несмотря на мой уход за ними, но для него они все равно выглядели аристократично.

— Видимо, магия природы щадит тех, кто ей служит, — с трудом выдавила я, чувствуя, как по шее и щекам разливается краска.

— Или ты просто не там ищешь свои корни, — многозначительно парировал он. В его взгляде читалась не насмешка, а глубокий, нестерпимо пристальный интерес, заставлявший мое сердце биться чаще.

— Покажешь крепость? —