(Не)случайный сын доктора Громова - Оливия Стилл

Громов.

Я отмахнулась.

Нет.

Не надо.

Не сейчас.

Не с этим…

Слишком сложно!

Глава 9

Доктор Громов.

Честно? Я не знаю, как так получилось.

Смотрю на часы – 10:57.

И стою у регистратуры.

Какого черта?

Я тут вообще-то работать должен. Вернее, я и работаю, но не в вестибюле и тем более не в это время. У меня сейчас должен быть кофе, нормальный плотный обед и спокойная жизнь без чужих проблем.

Но нет.

Я здесь.

И смотрю, как одна маленькая уставшая девочка пытается уговорить на физиотерапию упрямого мальчишку, который вцепился в её руку с таким выражением, будто его собираются отдать на заклание.

Катя выглядит разбитой. Глаза синие от недосыпа, волосы кое-как собраны в хвост, пальцы нервно поглаживают тонкую ткань пальто. Она что-то говорит медсестре, но едва ли слышит свой собственный голос, потому что одновременно опускается перед Максимом на корточки и пытается ему что-то доказать.

– Солнышко, ну давай, ну, пожалуйста… Это не больно, я же тебе говорила…

Малец упирается пятками в пол, всем своим видом показывая, что его тянут на казнь.

– Мам, ну я не хочу-у-у! – надувает губы.

– Там пахнет странно!

Я хмыкаю.

Ох, вот это серьёзный аргумент.

– Максим, не капризничай, – Катя устало поправляет воротник сыну, но видно, что уговаривать у неё сил больше нет.

А ещё видно, почему у неё нет сил.

За её спиной стоит он.

Павлин.

Чёртов самодовольный тип в идеальном костюме, стоящий в больничном коридоре с выражением полного омерзения.

Он даже дышит как-то с отвращением.

То и дело вытаскивает из кармана маленький флакончик санитайзера, щедро поливает руки, растирает и снова делает недовольную мину.

Я не выдерживаю и усмехаюсь.

– Тебе бы костюм химзащиты, приятель.

Катя дёргается, Максим вскидывает голову, а мужик медленно поворачивается ко мне с выражением полного неприятия.

– О, ну конечно. Доктор… Лидия? – произносит он, как будто пробует на вкус прокисшее молоко.

– Встреча с вами… малоприятна.

– Взаимно, – киваю я.

– Что вы здесь делаете?

Я мысленно фыркаю.

Он действительно думает, что я перед ним буду отчитываться? В чём? В том, что делаю свою работу? В том, что нахожусь в больнице?

– Дышу воздухом, любуюсь видами, – невозмутимо отвечаю.

– К слову, отличный аромат дезинфекции. Какой парфюм? «Паникёр от Армани»?

Катя не выдерживает, резко поворачивается ко мне и прикусывает губу. Я понимаю: она борется с желанием рассмеяться.

А вот павлин не смеётся.

– Ваше поведение… хамское! – раздражённо заявляет он.

– Я имею полное право написать на вас жалобу!

Я делаю задумчивое лицо.

– А вы знаете… Напишите. Прямо сейчас. Кому угодно. Хотите – главврачу. Хотите – лично Путину.

– Вы…!

– Хотя нет, – я задумываюсь.

– Лучше себе напишите. Записку. «Я дебил». Чтобы не забывать.

Катя хрюкает, пытаясь скрыть смешок.

Максим сияет.

– Дядя врач, вы крутой!

– О, спасибо, малец.

Светлов стоит красный, как рак, но, похоже, пока не знает, как ответить.

А я пользуюсь моментом, беру Макса на руки и смотрю на Катю.

– Я провожу вас.

Она моргает.

Смотрит то на меня, то на Сергея.

А потом соображает, что это единственный способ отвязаться от бывшего.

– Ладно, – выдыхает.

Мы разворачиваемся и идём к кабинету физиотерапии, оставляя позади бурчащего что-то под нос Светлова.

Впереди десять метров тишины.

Катя напряжена.

Максим у меня на руках слишком довольный, что даже меня слегка ошарашивает…

– Ну, Макс, слушай сюда, – я ставлю его перед дверью.

– Без самодеятельности. Ты заходишь, ждёшь маму, не сбегаешь. Всё понял?

Мальчишка делает заговорщицкое лицо, поднимает большой палец вверх.

Катя смотрит на него с таким выражением, будто он её предал.

– Я столько раз ему это говорила, а он никогда не слушал! – возмущается она.

Я ухмыляюсь.

– Ну, бывает, – пожимаю плечами.

– Видимо, мое мнение для него авторитетнее.

Она закатывает глаза.

Дверь закрывается, а мы остаёмся напротив, опираясь на перила.

Я скольжу взглядом по тонкой фигурке и неожиданно для самого себя спрашиваю:

– А кто отец Максима?

Катя бледнеет.

Я не знаю, зачем спросил. Просто… что-то щёлкнуло. Что-то странное в нём есть. В этом пацане. В его повадках, во взгляде, в том, как он смотрит на меня. И в том, как он смотрит на Светлова – с какой-то первобытной, детской, но всё же абсолютно честной неприязнью. Я не понимаю, почему этот вопрос всплыл в голове, но вот он выскользнул, и я уже не могу его забрать обратно.

– Эм…

Я сразу чую что-то неладное, но пока не давлю. Банально не имею права…

– Ладно, – решаю перевести тему.

– А этот твой бывший… Он всегда был таким?

Смотрю на Катю и вижу, как её плечи напрягаются. Значит, не всегда. Значит, был другим. Значит, было время, когда она ему верила, когда считала, что всё будет иначе. Это злит. Сам факт, что он имел такую власть над ней, что он когда-то мог заставить её улыбаться, а теперь доводит до усталых кругов под глазами. Какой же ты гад, Светлов.

– В смысле?

– Ну, таким… мудаком.

Она вздыхает и неожиданно вываливает всё как есть.

Про контроль. Про попытки вернуть её. Про постоянные «случайные» встречи. Про этот ад, в котором она живёт каждый день.

И я, честно говоря, в ах*е.

– Ты серьёзно? – я не верю своим ушам.

– Да, – устало кивает она.

Я выдыхаю.

Нет, ну правда? Это не хреновая шутка? Этот человек на законных основаниях может преследовать её, и она не может ничего сделать? Закон в этом случае – просто пустой звук?

Я видел разные виды дерьма за свою жизнь, но то, что делает этот тип, особенно мерзко. Он не отпускает её не потому, что