Твой нежный взгляд - Джудит О'Брайен

Селия Томасон просунула руку между деревянным каркасом кровати и хлопковым чехлом матраса. Запахло овсяной соломой, которой был набит матрас. Ее пальцы нащупали кожаный бумажник.

Уже вечер, а она до сих пор не пересчитала деньги. Всю ночь проспала на свертке, потом утром, одеваясь, несколько раз прошла мимо и все никак не могла улучить минутку, чтобы исследовать содержимое бумажника.

Теперь пора.

К приходу мистера О'Нила и его зятя все готово. Она предупредила тетю Пру, чтобы та ненароком не обмолвилась о вчерашнем визите мистера О'Нила. Патрик уже в дымоходе с мехами в руках: скоро вазы будут летать, а скрипка – издавать потусторонние звуки.

О покойной Аманде Стивенс им удалось кое-что разузнать из газетных вырезок, которые они стали собирать за несколько недель до ее трагической гибели. Сведения были краткими и отрывочными – она погибла в результате взрыва светильного газа. Несчастный случай – так говорилось в газетах. Аманде исполнился двадцать один год. И конечно же, она была ирландкой. Вот и все, что надо было знать перед первой встречей с мистером Стивенсом.

Мистер О'Нил тоже придет. В его присутствии становится не по себе, а потому вечер обещает быть весьма неприятным, не говоря уже о том, что придется проделывать в полутемной комнате всякие фокусы.

Бумажник был теплым и мягким на ощупь. Селия медленно открыла его, с наслаждением вдыхая запах кожи и чудесный аромат новеньких хрустящих банкнот.

Может, мистер О'Нил и прав, деньги она любит.

Но это же не только для нее – для всех домочадцев. Девушка взяла в руки пачку – банкноты из плотной бумаги и...

И они отпечатаны в Британии. Он выдал ей британские банкноты.

Какой же в них прок? Конечно, они с тетушкой могут поменять их на американские, но это вызовет подозрение и толки.

Как можно быть таким невнимательным – подсунуть ей британские деньги?

В этот момент овальная дверная ручка задергалась – кто-то пытался повернуть ее снаружи.

– Селия!

– Тетя Пру! – ахнула Селия, торопливо пряча бумажник под матрас и поправляя покрывало.

– Сломался замок? Я никак не могу открыть...

– Одну минуту! – крикнула девушка и осторожно отодвинула стул от двери. Дядя Джеймс не признавал замков внутри дома, если не считать захламленной берлоги наверху, которую он называл своим кабинетом. Там было невыносимо холодно зимой, а летом жарко, как в преисподней, поэтому туда и так никто не ходил, запирайся – не запирайся. Из-за отсутствии замков Селия ссамого раннего детства научилась запирать дверь с помощью стула.

Окинув взглядом комнату – все ли на месте, – Селия распахнула дверь.

– Да, тетя Пру?

– Джентльмены ждут внизу. Я тебя звала – почему ты не откликалась?

– Я спала.

– Спала? Днем?

– Да, тетя Пру. Я устала и решила вздремнуть.

Старушка недоверчиво нахмурилась, потом приподнялась на цыпочки и расправила кружевной воротник на платье племянницы.

– Ну, хорошо. Идем же, дорогая. Все готовы.

Селия прошмыгнула мимо тетушки, на ходу расправляя пышные складки темно-зеленого платья. Дома у них траур, так что темные платья придется носить еще несколько месяцев.

Она спустилась вниз по лестнице, стараясь ступать неторопливо, с достоинством, а сама тем временем размышляла: интересно, какой он – жених Аманды? Такой же неприятный, как мистер О'Нил? Может статься, еще хуже.

Подумав так, она чуть не споткнулась на последней ступеньке.

Противный мистер О'Нил, конечно же, это заметил и мерзко ухмыльнулся.

Селия вошла в гостиную и аккуратно прикрыла за собой дверь.

– Добрый день, джентльмены, – сказала она, слегка наклонив голову. – Я – Селия Томасон.

С кресла, стоявшего в углу, поднялся еще один джентльмен. Его внешний облик поразил Селию гораздо больше, чем она ожидала, – стройный, высокий, ростом он был почти с мистера О'Нила.

– Добрый день, мисс Томасон. – О'Нил был сама вежливость. – Позвольте мне представиться. Я Брендан О'Нил, а это Гаррик Стивенс, мой зять.

Поскольку он обратился к ней первым, Селия была вынуждена подать ему руку. Перчатки он снял, и его крепкая ладонь, в которой, наверное, так естественно смотрелись британские банкноты, сжала ее хрупкие пальцы.

– Мистер О'Нил!.. – отрывисто промолвила она.

Подошел к ней и Гаррик Стивенс, и Селии неудержимо захотелось обнять и приласкать его, как маленького мальчика.

Потому что он таким и казался – обиженным и всеми покинутым ребенком. Светло-каштановые волосы, редеющие на висках, отчего высокий бледный лоб казался шире; светло-голубые глаза оттенка утреннего неба, глубоко запавшие и печальные.

По всей видимости, Гаррик Стивенс уже несколько дней ничего не ел. Его черный сюртук, дорогой и прекрасно сшитый, как и у его спутника, обвис на исхудавших плечах. Явно были велики и панталоны, а тощая шея торчала из воротничка, как ручка ложки из маслобойки.

Но особенно поразило Селию его лицо – восковая бледность, бескровные губы, обострившиеся черты. Он протянул ей руку – холодную, влажную. Его рукопожатие в отличие от мистера О'Нила было мягким и вялым, а косточки пальцев прощупывались, как у воробушка.

– Мисс Томасон, рад с вами познакомиться. – Голос молодого человека оказался на удивление глубокий, звучный, с аристократическими интонациями, так не похожими на грубоватые манеры мистера О'Нила.

– Мистер Стивенс, – с улыбкой произнесла Селия, выпустила его руку и вскинула голову. – Итак, джентльмены, что привело вас ко мне?

– Видите ли, мисс Томасон... – начал было О'Нил. Но мистер Стивенс живо перебил шурина:

– Нет, Брендан. Пусть она сама угадает.

– Вы хотите меня испытать? – Она старалась, чтобы это прозвучало как можно более надменно, но при одном взгляде на мистера Стивенса все ее высокомерие растаяло как дым.

– Нет, что вы. – Он принужденно улыбнулся. – Мы всего лишь собирались... – Он покосился на О'Нила и потупил глаза, потом продолжал: – Понимаете, мисс Томасон, я уже простился с надеждой вновь увидеть...