Как спасти любовь - Лора Эллиот

— Не забывай, эти люди — не сыновья Джонаса Уорнера, — пытаясь прозвучать еще растроганнее, ответил Тревис.

— А что, неплохо звучит, «Сыновья Джонаса Уорнера». Хорошее название для фильма, — сказал Коннор растроганнее всех.

— Неплохая идея, — быстро вставил Слейд. — Я буду играть самого себя, а вот на ваши роли придется нанять дублеров. Размажь ваши рожи по большому экрану, и зрители в ужасе разбегутся.

Наконец они снова рассмеялись.

— Но дело в том, — начал Тревис, — что старик, хоть и держится здоровяком, а все же восемьдесят пять — цифра довольно впечатляющая.

— Ну и что? — В голосе Коннора послышалась горечь. — Я не помню, чтобы старика когда-либо впечатляли цифры. Твое восемнадцатилетие, например…

— Или пятилетие твоего брачного союза, — сказал Тревис, и Коннор снова почувствовал пронзительную боль, напомнившую о заявлении Натали. — Но неужели мы не выше этого?

Ответом были тяжелые вздохи, но Тревис не сдавался.

— Да, мы выше, — сам ответил на свой вопрос Тревис. — Мы молодые, а он старый. Кроме того, у нас есть еще Кэтлин.

— Да, — согласился Слейд. — Не хотелось бы огорчать ее.

— Огорчать Кэти? — удивился Коннор. — Да если мы не приедем, она сама заявится к каждому из нас и запросто поснимает нам головы.

— Иди более важные части тел, — добавил Слейд.

Трое Уорнеров расхохотались. Потом Коннор сделал глубокий вдох.

— Пожалуй, ты прав. Не хотелось бы огорчать Кэти, но, к сожалению, у меня просто нет выбора. Увы, ребята.

— Нет выбора, — сказал Тревис рассудительным голосом, который помог ему стать преуспевающим адвокатом. — Выбор, мой мальчик, всегда есть. Выбор даже в том, что нет выбора.

Хотим мы того или нет, а нам придется появиться на вечеринке.

— Ни за что, — пропели два голоса в унисон.

— Послушайте, — продолжал увещевать их Тревис. — Мы уже не дети, и Джонас не сможет больше доставать нас. Кроме того, мы обязаны устроить ему шоу уважения. И подумайте, как счастлива будет Кэти, когда увидит наши физиономии, поющие «С днем рождения, папа!».

Чего нам это стоит? Всего два дня, которые пролетят незаметно.

— Ничего, — сказал Слейд после небольшой паузы.

Ничего, подумал Коннор. Но до дня рождения оставалось всего десять дней. Успеет ли он за это время наладить отношения с Натали?

Убедить ее в том, что он по-прежнему любит ее? И хочет ее, черт побери!

— Итак, я согласен, — наконец сказал Слейд.

— Отлично, — сказал Тревис. — А ты, Кон?

Коннор прокашлялся.

— Я не могу, — Эй, приятель, черт побери, если я могу и Слейд может…

— А я не могу. Нет времени, много дел…

— Послушай, брат. — Тревис перешел на резкий тон. — Если я нашел время и Слейд нашел время…

— Замечательно, — фыркнул Коннор. — Я горжусь вами. Но я слишком занят. У меня есть тонкие проблемы, которые надо уладить. Вы понимаете, или я должен вывалить все на стол?

Он слышал в собственном голосе гнев и раздражение. В трубке воцарилась тишина, и он почти увидел выражение на лицах своих братьев и молчаливые взгляды, которые они посылали бы друг другу, если бы находились в одной комнате.

— Извините, но я не могу, — тихо добавил он.

— Понятно, — сказал спустя несколько секунд Тревис.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул Слейд.

Потом последовали поспешные прощания.

Связь оборвалась. Коннор сидел, уставившись на телефон, и ждал. Когда телефон снова зазвонил, он улыбнулся и снял трубку.

— Послушай, — сказал Тревис. — Если у тебя проблемы…

— Не волнуйся, — перебил его Коннор. — Я сам управлюсь.

— Но если нужна помощь…

— Я позвоню тебе.

— Правильно, — сказал Тревис и повесил трубку.

Как только Коннор положил трубку, телефон снова зазвонил.

— Кон?

— Да, Слейд.

— Слушай, Кон, если я могу чем-то помочь…

— Я позвоню тебе.

— Да. Обязательно, понял?

— Понял.

Коннор медленно положил трубку. Черт, он стал забывать, что значит иметь семью, где тебя любят. Может, Натали тоже забыла об этом? Как ни крути, а они были семьей друг для друга.

Может, просто нужно напомнить ей об этом?

Может, нужно просто сесть рядом с ней и сказать, что он любит ее?

Снова зазвонил телефон. Коннор закатил глаза и снял трубку.

— Послушайте, мужики. Клянусь, у меня все в порядке. Понимаете? Просто у меня нет времени на всю эту сентиментальную показуху.

— Не нужно меня убеждать в этом, Коннор, — ответила ему Натали. — Я знаю, как ты занят.

— Натали? — Коннор вскочил на ноги. — Я не мог представить…

— Не важно. Ты никогда не мог представить. — Ее голос дрожал. — Надеюсь, у тебя найдется минутка, чтобы записать номер телефона.

— Какой номер телефона?

— Мой номер телефона. Я ушла от тебя, Коннор. Я теперь живу на Линкольн-драйв.

— Натали, малышка… — Коннор схватил себя за волосы.

— Я думаю о разводе. Уже звонила Джиму Разерфорду. Думаю, тебе тоже не помешает поговорить со своим адвокатом.

Он закрыл глаза и вспомнил вечера, когда она притворялась, что заснула в гостиной, и он нес ее на руках в спальню. Неужели уже тогда она думала о разводе? А может, она думала об этом, когда лежала рядом с ним? Или когда лежала под ним?

— Что ж, — сказал он тягучим голосом. — У меня тоже есть для тебя новость, малышка. Я сам об этом думал. Месяцами. Только не знал, как сказать тебе. Но, похоже, я зря волновался.

Натали укусила себя за кулак, чтобы сдержать рыдания и лишить мужчину, которого она любила, удовольствия услышать, что она плачет. Если не умеешь плавать, не прыгай в воду, сказала ей Лиз Филдинг, когда Натали изливала ей душу за бесконечными чашками кофе. О, Натали, ничего не делай в спешке. Подожди. Подумай.

И она ждала. Ждала, что ее муж однажды откроет глаза, вспомнит, что у него есть жена, и, возможно, поймет, что ее существование так же важно, как все его курорты, деловые встречи и деньги.

Но вчера на вечеринке она внезапно поняла, что Коннору от нее нужно одно — то, что она могла дать ему в постели.

Это открытие испепелило ее сердце, но, с другой стороны, дало понять, что она должна изменить свою жизнь.

Итак, она позвонила сначала Джиму Разерфорду, а потом агенту по съемке квартир, потому что на самом деле она вовсе не хотела оставаться в том доме. Она сделала все, что должна была сделать… И все же, все же надеялась, что Коннор наконец поймет, насколько все это серьезно. Поймет, что они потеряют, потеряв друг друга.