Полукровка - С. И. Вендел

не спать, а поговорить о проведенном дне. Даже если они провели его вместе, бок о бок убирая грязь, чистя и чиня, они разговаривали, их руки лениво выводили узоры на телах друг друга. Она нашептывала ему мечты и идеи, пока потрескивал огонь в ее маленьком очаге, о том, как они могли бы пойти и выбрать участок земли для строительства собственного дома, как, возможно, они могли бы помочь Дарроу и Эйслинн искоренить другие группировки работорговцев, даже о том, как он мог бы найти здесь свое призвание.

Он рассказал ей, что ему понравилось в этом месте, о животных, которых он видел. Он рассказал ей, как продвигаются наблюдения Калума и что он добавил. И он рассказал ей о странных вещах, о том, как они натыкались на выпотрошенных кроликов и птиц, подвешенных за ноги к веткам. Это встревожило Калума, и Сорчу тоже, но она сказала, что, возможно, это был медведь, готовящийся к зимней спячке.

Орек никогда не видел, как медведь вздергивает птиц, но другого объяснения не было, поэтому он оставил это в покое. Пока. Иногда было трудно вспомнить о тревогах долгого дня, когда его пара скользила по его телу.

Каждую ночь она старалась дышать и целовать его кожу, повторяя я люблю тебя, и я твоя и моя пара. Он брал все это с жадностью, хотя знал, что она устала. Он дал ей взамен все, что мог, хотя и не был уверен, что этого достаточно.

Он обнимал ее, когда мог, помогал ей, где мог, и молча наблюдал, как его прекрасная пара погружается в свои обязанности.

И хотя он любил ее и любил ее семью — некоторых больше, чем других, — он не мог сдержать искру негодования по отношению к ним, вспыхнувшую в его груди, отягощенную его собственной виной за то, что он был слишком жадным, чтобы отказаться от своей части ее.



У нее снова заболело плечо. Сорча заметила, что это началось около года назад, но, кроме нескольких дней, когда Софи безжалостно впивалась большими пальцами в мышцы и сухожилия, с этим особо ничего нельзя было поделать.

Она и не заметила, как боли прекратились, пока не почувствовала их снова.

Это была своего рода тупая боль, и каждую ночь она ложилась в постель со вздохом облегчения, когда она проходила. Этот вздох всегда переходил в стон, когда ее пара переворачивал ее на живот и массировал спину и плечи своими замечательными большими руками, намного нежнее, чем острые ногти Софи.

В глубине души Сорча знала, что главное — это отдых. Если Фиора начинала прихрамывать из-за чрезмерного использования, она отводила кобылу в тихий загон и давала ей отдохнуть.

Но у Сорчи не было времени на отдых.

Ей нужно было так много сделать, так много наверстать упущенного за те недели, что она провела вдали от дома.

Осень всегда была для них напряженным сезоном, продажа лошадей перед зимой делала путешествия слишком обременительными, приходилось доставлять урожай из сада и огородов и пополнять запасы для конюшен. Нужно было планировать праздники и гуляния и присутствовать на них. Фрукты, овощи и мясо нужно было консервировать и консервировать.

Зима была по-своему насыщенной, но большая ее часть ограничивалась домом. Сорче всегда нравилось тщательно убираться от чердака до гостиной, хотя бы для того, чтобы найти себе занятие. Она часто нервничала, просто сидя дома, пока шел снег.

Хотя, может быть, не так уж плохо пролежать в постели все утро, подумала она с улыбкой. Когда у меня есть красивый полуорк, который составляет мне компанию.

Несмотря на то, что ежедневные обязанности наступали ей на пятки, все было намного лучше, когда Орек был рядом с ней. Просто его постоянное присутствие, убирающего стойла или отводящего малышей в школу, доставляло ей такую радость. Было облегчением иметь компанию.

Она часто беспокоилась, что он воспротивится этой работе или ему не понравится, но, если уж на то пошло, он сразу же взялся за дело. Особенно за лошадей. Она не знала, как и где он достает для них лакомства, ведь сад никогда не выглядел запущенным, но все лошади уже знали, что в его карманах есть вкусности. Все они спешили высунуть головы из дверей своих стойл и приветствовать его хором ржания. Все конюхи шутили, что узнавали о его и Сорчи прибытии только по возбужденному ржанию и топоту копыт.

Сорча верила, что они найдут ему занятие по душе. Хотя ей нравилось, что он весь день был рядом, она подумала, что он хотел бы заняться своими собственными делами и найти новые интересы, и она поддержала бы его, что бы он ни выбрал.

И он быстро завоевал доверие большинства ее братьев и сестер, особенно самых младших. Коннору он тоже, казалось, нравился, еще одна причина, по которой он был ее любимым братом. Как только Кили обнаружила, каким фантастическим рассказчиком был Орек, Сорча часто заставала троих младших, собравшихся вокруг него в гостиной, на кухне или в саду, выпытывающих у него историю.

Мысль о ее красивом полукровке напомнила, что ей нужно поговорить с Коннором о том, чтобы сделать им новую кровать, достаточно большую, чтобы Ореку было удобно. Хотя она еще не совсем поняла, куда они поставят эту большую новую кровать. Ее комната была слишком маленькой для чего-то большего. Комната в башне была немного больше, хотя в ней гуляли сквозняки и не было камина.

Ему всегда удавалось согреть меня.

Надо будет поговорить с матерью, чтобы она открыла комнату для проветривания, и добавить в свой мысленный список протереть там пыль и показать комнату Ореку.

Однако все это вызывало вопрос… где же он?

Сорча подняла глаза от того места, где вела одну из лошадей легкой рысью, и обнаружила, что нигде не видит его широких плеч. Когда он не вернулся к тому времени, как она закончила дневную тренировку, она отправилась на его поиски.

Звук смеха привлек ее к южному полю.

Она обнаружила стайку детей, состоящую из нескольких ее младших братьев и сестер и горстки оруженосцев ее отца, гоняющих по полю кожаный мяч. Калум гонял мяч ногами, пытаясь уклониться от Блэр, которая продолжала метаться перед ним. Другие дети погнались за ними — все, кроме Кили и еще одной девочки, которые сидели в сторонке, заплетая траву в венки.

Калум ударил по мячу, отправив его в полет…

Прямо в грудь Ореку. Мяч отскочил с шлепком, и дети замерли, ожидая его