Финишная черта - Мари Милас

Анна. – Я думаю, что он мог ненавидеть такую жизнь, но все же знал, что идеально подходит для нее. Поэтому ему потребовалось столько времени, чтобы принять это решение, даже если все эти годы он любил тебя.

– Ты знала, что он любил меня все эти годы?

– Конечно. Я знаю его с детства. Если я не вмешивалась в вашу драму не значит, что я была слепа.

– Всевидящая, – хмыкаю я, сжимая ее руку.

Мы замолкаем на мгновение, а потом я продолжаю:

– Лиам сумасшедший. Я так злилась, что он отказался от всего. Это его семья. Я чувствовала, что разрушила то, что ему было очень дорого. Поэтому сегодня, когда он рассказал, что к нему пришел дедушка, с меня словно свалился груз.

Лиам был таким воодушевленным, когда делился со мной последними новостями, что я не могла сдержать улыбку. Он мог сколько угодно говорить, что это все неважно. Что свобода и любовь ко мне важнее. И я уверена: так и есть. Но его преданность семье слишком сильна. Я видела, как временами на его лице мелькала грусть. Его сердце болело за то, что он оставил позади. За семью, которая видела в нем опору.

Аннабель удивленно приподнимает брови.

– Я не знаю ничего об этом.

– Да, дедушка попросил его не отказываться от того, что ему принадлежит по праву. И… вроде как одобрил меня. – Я прерывисто вздыхаю. Это все еще очень волнительно.

На лице сестры появляется улыбка, которая могла бы осветить всю комнату.

– Я так рада за вас. Наконец-то все налаживается. – Она нежно проводит пальцами по подвеске на шее, словно передает Леви какой-то сигнал.

Хлоя переключает наше внимание на себя, и через минуту ее глаза начинают блестеть, как у сыщика, только что нашедшего улику.

– Итак, Лиам, – говорит она, обводя нас взглядом. – Луна в Козероге – это все объясняет. Он эмоционально защищенный, но невероятно надежный. Его Венера в Скорпионе – страстный, но иногда слишком ревнивый и вспыльчивый. А вот его Марс в Овне…

– Похоже на инструкцию, – хихикает Валери, не давая Хлое закончить.

Хлоя игнорирует ее, упорно продолжая:

– Марс в Овне делает его человеком действия. Если он что-то хочет, он идет за этим, ломая все преграды на своем пути.

Аннабель прикладывает бокал к щеке и мечтательно шепчет:

– Как романтично. Он действительно такой, не так ли, Рора?

Я прочищаю горло и, чувствуя, как пылают щеки, отвечаю:

– Да. Он замечательный.

Валери громко сморкается и шмыгает носом. По ее щекам стекают крупные слезы.

– Простите, – она бросает салфетку на журнальный столик. – Чертовы гормоны. Но Лиам действительно замечательный. Только Максу не говорите.

Мы хихикаем, а Аннабель начинает рассказывать все истории, в которых бедный Лиам всегда получает за то, что слишком любит своих подруг.

Валери растягивается на полу, ее футболка приподнимается, оголяя большой шрам на животе. И он не единственный на теле. Я пытаюсь отвести взгляд, но у меня не получается. Не потому что это для меня неожиданность, а потому, что Валери никогда не стесняется этого. Она носит свои шрамы, как достоинство.

Я всегда восхищалась ей. Эта девушка прошла через ужасные вещи и, кажется, совершенно ничего не боится. Мне же хватило лишь одного события, чтобы до сих пор обороняться.

Аннабель прослеживает мой взгляд и тихо говорит:

– Спроси у Валери. Это не обидит ее, но, возможно, она сможет сказать слова, которые, к сожалению, не могу найти я.

Я киваю и возвращаюсь к бурному обсуждению свадьбы Валери и Макса, которая должна состояться следом за свадьбой Нейта и Хлои. Какой-то свадебный переполох, ей-богу.

– Нет, Валери, мы не можем заменить букет невесты! – Щеки Хлои пылают. – Ты понимаешь, что мне придется изменить весь декор? И я вообще молчу о том, что букет подобран под твое платье.

– Может быть, и платье изменить? А может быть, нам вообще сделать какую-нибудь тематическую вечеринку! – Она хлопает в ладоши.

– Нет. Мы уже это проходили. Макс не будет викингом.

– Сейчас я уже подумываю о «Сплетнице». Он бы был отличным Чаком.

Аннабель усмехается в бокал.

– А кем бы была ты?

Валери постукивает по подбородку указательным пальцем.

– Может быть, мне перекраситься? Рыжий цвет волос все портит. Конечно, я должна быть Блэр.

Хлоя со стоном плюхается на диван и обнимает Брауни.

– На этом мои полномочия все.

К концу вечера Валери все-таки решает, что Хлоя идеально организовала ее свадьбу, и ничего менять не нужно. Все, кажется, вздыхают с облегчением.

– Валери, я… – Я замираю с тарелкой в руках, когда мы с ней убираем оставшуюся тонну пирожных в холодильник. – Я хотела у тебя кое-что узнать.

Она подходит, берет тарелку с брауни (пирожными, а не собакой), а затем ведет меня в столовую.

– Почему-то мне кажется, что для этого разговора потребуется сладкое. – Она протягивает мне пирожное.

Я откусываю, хотя меня уже тошнит от всей съеденной еды, и бормочу:

– Скорее всего.

– Что ты хотела узнать?

Я смотрю в ее ярко-голубые глаза и пытаюсь подобрать слова.

– Как тебе удается быть такой спокойной?

Валери фыркает от смеха.

– Ты серьезно считаешь меня спокойной? Жаль, что этого не слышит Макс.

Я улыбаюсь и взмахиваю рукой.

– Я не это имела в виду. Ты сумасшедшая в хорошем смысле этого слова. Я хотела сказать… Боже, я не знаю, как подобрать слова, прости. – Я провожу рукой по лицу.

– Я знаю, что что-то произошло, Аврора, – мягко говорит она. – Возможно, я знала это еще до того, как мои лучшие друзья в один день стали вести себя так, словно мир накренился. Аннабель и Лиам мне ничего не говорили, потому что, полагаю, это не их секрет.

Я киваю и с трудом проглатываю большой кусок пирожного.

– Я не могу тебе рассказать, но это может сделать Анна, если захочет. Просто… кажется, мне все еще сложно говорить об этом вслух. – Я качаю головой. – И в этом и заключается мой вопрос. Как ты говоришь о том, что пережила? Как ты смогла остаться такой теплой и… тактильной?

Валери долго смотрит на меня, а затем неожиданно заключает в объятия. Я на мгновение напрягаюсь, но, сделав глубокий вдох, позволяю ей согревать меня.

– Я не всегда была такой, – тихо говорит она, не разжимая объятий. Ее голос звучит спокойно, но в нем слышна легкая дрожь. – Были времена, когда я оглядывалась через плечо. Мне казалось, что кругом только страх. Но однажды я поняла, что держу боль внутри, словно я – замок, а она – мой единственный обитатель.

Я медленно расслабляюсь в