Разлуки и радости Роуз - Изабель Вульф

Следующие три дня я почти не видела Тео. Он был очень занят: записывал интервью о книге, встречался с адвокатами и агентами по недвижимости. Я по-прежнему ухаживала за Эдом. Но в понедельник Эд вышел на работу. Я сама отвезла его, ведь в метро его могли неудачно толкнуть или прижать. На работу ему нужно было к девяти, поэтому я явилась в редакцию раньше, чем обычно. И чтобы сократить заботы Беверли, распечатала почту.

— Интересно, что у нас сегодня? — вслух проговорила я, разрывая первый конверт.

Дорогая Роуз, — прочитала я, — моя проблема в том, что я слишком рано выстреливаю, и моя подружка грозится меня бросить. Помогите, пожалуйста!

Вы, конечно, понимаете, что его проблема не связана с огнестрельным оружием, поэтому, вздохнув, я накатала быстрый ответ, приложив буклет «Преждевременная эякуляция», проставила на письме дату и перешла к следующему.

Дорогая Роуз, я в растерянности. Мне плохо, потому что уже два года у меня роман с женатым мужчиной, но недавно он уехал за границу.

О боже.

Дорогая Роуз, недавно я вышла замуж за мужчину с довольно необычной фамилией. Теперь, когда я знакомлюсь, люди хихикают надо мной и отпускают глупые шуточки. Я хотела бы вернуть девичью фамилию, но знаю, что муж обидится. Что мне делать? Миссис Памперс.

А о чем она раньше думала? Чтобы не обижать чувства ее мужа, я предложила ей взять двойную фамилию, в континентальном стиле — разумеется, если ее девичья фамилия не «Мокри».

Следующее письмо было от одной парочки по поводу свадебного торжества — оба давали брачные обеты не в первый раз:

Я женюсь в третий раз, моя невеста выходит замуж в четвертый, и мы очень беспокоимся по поводу церемонии. В частности, потому, что бывший муж моей невесты когда-то встречался с новой подружкой моего отца, и они очень некрасиво расстались. К тому же моя бывшая падчерица грозится бойкотировать свадьбу, если придет новый бойфренд ее отца, — но я не могу не пригласить его, потому что моя бывшая жена — мой бухгалтер и у нее есть на меня компромат для налоговой полиции. Роуз, у меня началась бессонница, и я уже представляю, как в главный день нашей жизни все передерутся. Что мне делать?

Не жениться, хотелось написать мне. С таким послужным списком — зачем вам это? Но вместо этого я посоветовала им никого не приглашать на церемонию, а после свадьбы устроить вечеринку, арендовав очень большое помещение, чтобы враждующие стороны держались подальше друг от друга.

Я посмотрела на часы — без десяти десять. Скоро придет Беверли. Отложу для нее пару писем от трансвеститов — у нее хорошо получается на них отвечать. Следующее письмо было написано на голубом почтовом бланке Базилдона. Почерк, хотя письмо было написано слегка дрожащей рукой, показался мне знакомым, но откуда — непонятно. В эту минуту у меня пропищал мобильник — пришло сообщение. На экранчике высветились буквы и какие-то значки. Я озадаченно заглянула в словарик Серены: «Мой ангел». Я улыбнулась, представив, какие мучительные усилия Эд приложил, чтобы набрать сообщение левой рукой. Телефон пропищал снова, и я прочитала: «Ску4аю!» Я засмеялась, вспомнив рекламу смс-сообщений: «Прояви заботу». Я и на самом деле чувствовала, что Эд обо мне заботится. Настроение у меня поднялось, и, повеселев, я вернулась к письму.

Дорогая Роуз, у меня есть проблема, и я очень надеюсь, что вы сможете мне помочь. — Сделаю все возможное, подумала я. — Чуть больше года назад мне поставили диагноз «лейкемия». Можете представить мое состояние. Я был в шоке, ведь я понятия не имел, что со мной что-то не так: подумаешь, изредка шла кровь носом, или подхватил пару инфекций. Мне было 35 лет, как говорится, «мужчина в самом расцвете сил», жена только что родила нашего первого ребенка. Основной метод лечения острой миелоидной лейкемии — химиотерапия. Я прошел три курса, и результаты были хорошие, но, к сожалению, у меня очень короткий период ремиссии.

— Доброе утро, Роуз! — бодро прощебетала Бев. — Роуз? Что с тобой? — спросила она.

Я подняла голову.

— О, извини, привет, Бев. Привет, Трев.

— У тебя такой серьезный вид. Плохое письмо?

— Да, — ответила я, продолжая читать. — Грустное.

Врачи говорят, что болезнь перешла из хронической стадии в ускоренную и моя единственная надежда — донорский костный мозг. Но у меня редкая группа крови, и до сих пор не нашелся ни один донор ни среди членов моей семьи, ни в национальном банке данных. — Бедняга, подумала я. — У всех членов моей семьи взяли анализы — у матери, дяди, тетушек, двоюродных и родных братьев и сестер. У всех, кроме одного. Это мой брат. Он отказывается сдать анализы, потому что шесть лет назад мы поссорились из-за денег, и с тех пор он со мной не разговаривает. — Волосы у меня зашевелились. Я слышала собственное тяжелое дыхание. — Роуз, настало время все объяснить. Мать сказала, что ты снова встречаешься с Эдом, и, хотя мы с тобой никогда не виделись, мне кажется, ты имеешь на него какое-то влияние. По словам врачей, без донорского костного мозга мне осталось жить от четырех до шести месяцев. Поэтому я обращаюсь к тебе в полном отчаянии и прошу, чтобы ты вступилась за меня перед ним.

Меня как будто скинули в пропасть. Письмо затряслось у меня в руках.

— Роуз, что с тобой? — раздался голос Беверли как бы издалека.

— Что?

— На тебе лица нет.

— Да.