Ты задолжал мне любовь - Эмилия Иванова

Дети — вечная материнская слабость, поэтому, когда я услышала голос девочки, вся моя защита рухнула. Высвободив одну руку, я обняла Любу и принялась всхлипывать. После чего в спальню вошел врач, сделал мне укол транквилизатора, и я потеряла сознание.

***

— Ребенок! Не трогайте его!

Придя в себя после ночного кошмара, я резко села на кровати и, не вытирая со лба холодный пот, принялась судорожно искать у кровати ребенка. Только увидев рядом колыбельку, в которой беспечно спал младенец, я успокоилась.

Снаружи раздался шорох, дверь в комнату распахнулась, и внутрь вошел Давид.

— Проснулась?

Я молча кивнула.

— Ты, наверное, голодная, я велю прислуги приготовить что-нибудь и принести сюда. — С этими словами мужчина непонимающе посмотрел в сторону балкона.

Только тогда я заметила, что в спальне находился еще один человек. Вдалеке стоял Руслан, его подбородок был покрыт щетиной, и в целом выглядел он несколько изможденным.

.

Глава 880. Не приближайся к нам

Встретившись с ним глазами на несколько секунд, я отвела взгляд, не желая останавливаться на нем надолго. Прислуга вскоре принесла мне поесть, и Давид принялся следить за тем, как я завтракаю, а мой муж неподвижно стоял и смотрел на меня. В животе потеплело и, восстановив немного сил, я впервые официально взяла ребенка на руки, с жадностью глядя в лицо девочки, нетерпеливо сохраняя в памяти каждую деталь ее личика.

Напряженная атмосфера сохранялась примерно минуту, после чего в комнате раздался голос Давида:

— Это я виноват, я нашел пропавшую медсестру, которая подтвердила, что вчера вечером она, сговорившись с охранником, тайком подменила ребенка. Они уже сбежали за границу.

Когда он договорил, в комнате вновь воцарилась тишина, а атмосфера опять накалилась. Я смотрела на девочку в своих объятиях, ничего не говоря.

Остерегайтесь излишних расчетов — эти люди давным-давно все спланировали, Давид сделал все еще лучше, однако в итоге никто и ничего не смог избежать и предотвратить. Спустя долгое время я вдруг вздохнула и, слегка покосившись на стоявшего вдалеке Руслана, холодно спросила:

— Где ты был вчера вечером?

Тот низким, неменяющимся голосом ответил:

— Секретарша, которая тогда работала с Ефимовым, сохранила ключевые документы, которые тогда лежали у кого-то другого, они могли бы доказать невиновность моих родителей. Кое-кто сообщил мне, что я могу встретиться с ней в Вегасе… Когда ты позвонила мне и рассказала о том, что со стариком Афанасьевым случилась беда, я только сел в самолет.

— Нашел ее? — по-прежнему холодно спросила я.

— Нет, — искренне ответил Руслан. — Сказали, что в прошлом месяце она была в Мумбаи, как и в прошлый раз, меня обманули.

— Пф… — усмехнулась я, посчитав это ироничным.

Я слишком хорошо знала своего мужа — даже понимая, что все это ложь, он все равно направился туда. Ему хотелось только отомстить за родителей и смыть обиды, и пусть даже это будет стоить ему жизни, он не будет колебаться. Узнав о том, что с Владимиром Ивановичем произошла беда, он поспешил назад, но что с того? Нашего только что родившегося сына украли, а он так мал, еще и недоношен, смогут ли эти люди позаботиться о нем?

Это было предупреждение.

Игорь и его люди никогда не уменьшали своих опасений по поводу Руслана и давно питали намерение украсть его единственного сына, чтобы тот понял, где его место, и больше и не думал мстить. Возможно, с тех пор, как мой муж превратился в талантливого участника бизнес-сообщества, ругаемый ими, и раскрыл свои способности, они уже расставили сплетенные сети, выжидая, когда мы в них угодим.

— Руслан, мы слишком наивны. Что с того, что ты найдешь своего врага? Что с того, что наши оппоненты изменились до неузнаваемости? Они проиграют, а мы?

Мои эмоции находились на грани краха, однако я вынуждена была улыбаться закутанному в пеленки ребенку. На глаза навернулись слезы, я уже не понимала, улыбаюсь я или же горюю

Руслан стоял на прежнем месте, не говоря ни слова. Его огромная фигура была похожа на прочную стену, от которой незаметно отскакивали все мои эмоции.

— Просто уйди, я сама найду сына, а ты больше не приближайся к нам.

Я люблю своего мужа, однако у меня больше не было смелости продолжать любить его. Сейчас я была не только Эмилией, не только женой Руслана, но и матерью двоих детей, и я отдам все ради того, чтобы с ними все было в порядке.

Мои слова успешно потрясли мужчину, и практически сразу после того, как я их произнесла, он широким шагом вышел прочь, не сказав ни «да», ни «нет». Как только он покинул комнату, внутри остались только я с ребенком на руках и мой брат.

— Вы послали кого-нибудь на поиски? — тихо спросила я.

Из-за пропажи ребенка у меня не было желания отдыхать.

— Что? — не расслышал Давид и, лишь на мгновение обомлев, ответил. — Да, послали, с ребенком они далеко не убегут.

Убегут? В огромной Москве с населением более десяти миллионов им и не нужно было бежать — они могли просто смешаться с толпой и бесследно исчезнуть, чтобы мы искали их всю жизнь.

Не продолжая разговор, я принялась раздумывать о том, чтобы найти человека Игоря и начать переговоры. Учитывая наши с Русланом прежние отношения, в их злобе никогда нельзя было заботиться только о себе. Однако нельзя было сказать, что выхода нет, узнав, что требует противник, каковы его безграничные желания, возможно, я смогу сделать так, чтобы ребенок жил в благополучии.

Видя, что я никак не отреагировала, Давид подошел ко мне и сел рядом.

— Помнишь, как раньше ты меня не ненавидела?

Я наклонила голову, не понимая, почему он вдруг заговорил об этом.

— Наверное, я не говорил тебе, но я собственными глазами видел, как отец покончил с собой. В то время я каждую ночь видел его мертвого, видел горе потерявших все Афанасьевых. Я не спал, из-за чего превратился в монстра, единственным смыслом жить для меня была месть, и, хотя я не собственными руками вонзил нож в своих врагов, однако, когда они понесли наказание, я освободился от кошмаров и смог стать собой.

Сделав паузу, мужчина с еще более серьезным видом посмотрел на меня и продолжил:

— Демидовы — люди не с узким кругозором, а Руслан вовсе не так прост. Он уже давным-давно проявил себя, и, если бы он палец о палец не ударил, Головнев не дал бы ему жить, он мстит ради самосохранения, ради