Леди и авантюрист - Лиз Карлайл

«Да, Макс, да! Я выйду за тебя замуж. Да!» Если она останется в живых и скажет ему эти слова, вся жизнь его обретет смысл. Наверное, в первый раз.

Гривз вздохнул с явным облегчением и с удовлетворенным видом сложил руки на животе.

– Тогда чем скорее, тем лучше, – заметил он, – тем более при сложившихся обстоятельствах.

– Каких еще обстоятельствах? – нахмурился Макс. – Господи, неужели нельзя говорить прямо и не ходить вокруг да около!

Гривз в изумлении воззрился на де Роуэна.

– Если прямо, тогда, пройди пуля на два дюйма ниже, боюсь, мы стали бы свидетелями ужасной трагедии. Дело в том, что я весьма сильно подозреваю, что Кэтрин носит ребенка.

Максу показалось, что наступила жуткая тишина и в ней сердце его стучит на всю спальню. Запах лекарств вдруг тяжело ударил в ноздри, а комната начала расплываться перед глазами. За окном по улице прогромыхала какая-то припозднившаяся карета, и стук ее колес вернул Макса к действительности.

– Ребенка? Она носит ребенка? – запинаясь, выдавил он из себя. – Как вы ... то есть я ... откуда вам ...

Гривз покачал головой.

– Наверняка я, конечно, сказать не могу. Но она бормотала что-то об этом и очень хотела вас увидеть. Женщины чаще всего узнают о своем положении много раньше врача.

Макс затряс головой.

– Ну, я даже и не знаю ... То есть я ...

У Гривза вдруг кровь отхлынула от лица.

– Боже, Макс, надеюсь, ребенок-то ваш?

Макс не стал считать дни и недели. Он достаточно хорошо теперь знал Кэтрин. И нисколько не сомневался, что, конечно, его.

– Да, – уверенно ответил он, – конечно, мой ребенок. Я поговорю с ее братом, лордом Трейхорном. С женитьбой мы не задержим.

Гривз улыбнулся и откинулся на спинку кресла.

После того как Гривз собрал свои инструменты и откланялся, Макс придвинул кресло к кровати. Позднее Делайла робко вошла в спальню и принесла кофейник с обжигающе-горячим кофе и холодный ужин на серебряном подносе. С наилучшими пожеланиями от домоправительницы, сообщила она де Роуэну. Макс кривовато усмехнулся в ответ. Похоже, с его присутствием здесь все-таки смирились. По крайней мере, морить голодом его не намерены. Он взял поднос и горячо поблагодарил Делайлу, но есть он не мог.

Кофе оказался просто божественным. Ночь уже разостлала свое черное полотно над Лондоном, а он все потягивал горький напиток. Как человек, много лет проведший на реке, Макс чутко чувствовал, как с Темзы начинает дуть ветер, принося с собой прохладу и заставляя время от времени поскрипывать дом. Внутри дома постепенно стихли шаги и двери перестали приглушенно хлопать. За окном, на улице, тоже наступила тишина. Никто и ничто не мешало его бодрствованию. Макс передвинул кресло к краю кровати, положил, раскинув локти, руки на стеганое одеяло, устало преклонил на них голову и стал слушать ровное тихое дыхание Кэтрин.

Она жива. И будет жива, пока он сидит здесь, пока он прислушивается к каждому ее вдоху. Он просто убежден. Но из головы у него все не выходило ее обескровленное лицо, когда он упал рядом с ней на колени там, на склоне холма. Там и снизошло на него прозрение. В ослепляющей вспышке понимания, которое в жизни мужчины случается раз, от силы два раза в жизни, он, наконец, признал то, что сердце его давным-давно знало и приняло. Он любит Кэтрин. До безумия. И как бы он ни старался скрыть от нее свои чувства, уже слишком поздно. Она стала неотъемлемой частью его существа, его души и сердца. Теперь он должен все расставить по своим местам.

Около двух часов ночи Кэтрин зашевелилась, и задремавший было Макс вскочил на ноги. Он увидел, как рука ее приподнялась с одеяла и как в его сторону едва заметно повернулась голова.

– Макс, – еле слышно просипела она с закрытыми глазами.

Макс схватил ее за руку и прижал к губам. Он почувствовал горячую и живую кожу.

– Кэтрин, – сдавленно проговорил он, – я здесь, дорогая, я здесь.

Скорее всего, ему привиделось, что он заметил на ее губах тень улыбки. Кэтрин снова погрузилась в сон. Макс, не выпуская ее руки, присел на кровать и замер. В таком положении и обнаружил его Бентли где-то ближе к рассвету.

Брат Кэтрин вошел в комнату на цыпочках, и о его появлении можно было судить лишь по негромкому скрипу открывшейся и закрывшейся двери. Макс поднялся на ноги и, продолжая держать Кэтрин за руку, повернулся к вошедшему. Ратледж выглядел ужасно. На щеках двухдневная щетина, немыслимо измятый плащ, который он явно не снимал и в нем и спал. Когда он подошел к изголовью сестры, Максу в нос ударил запах дешевого табака и бренди.

Бросив на Макса непонятный долгий взгляд, он чуть растерянно провел пятерней по волосам и уперся другой рукой в бок.

– Как она? – неожиданно мягко спросил он.

– Жива, – коротко ответил Макс чуть дрогнувшим голосом.

Ратледж подошел ближе и наклонился, чтобы тыльной стороной руки ласково провести по щеке сестры. Кэтрин даже не шевельнулась. Довольно долго простояв молча, Бентли поднял голову и кивнул на поднос, стоявший на ночном столике.

– Кофе?

– Только холодный.

– Выпью, – сказал Ратледж, почти дружески похлопав Макса по спине и усаживаясь в стоявшее рядом со столиком кресло. Упершись локтями в колени, он наклонился вперед, всматриваясь в лицо сестры.

– Послушай-ка, де Роуэн, езжай домой и поспи, – сказал он, не поворачивая головы. Мой кучер отвезет тебя на моей упряжке.

– Нет.

Ратледж посмотрел на Макса слегка удивленным взглядом.

– Я на самом деле считаю, что тебе нужно поспать, старина, – мягко заметил он. – Если не путаю, то у тебя сломана пара-другая ребер, и ты больше суток не спал.

– К чему ты клонишь?

Ратледж окинул взглядом сначала разбитое и в ссадинах лицо Макса, потом его грязную одежду.

– Я клоню к тому, что ты выглядишь еще хуже меня, а это в своем роде уже достижение, – ответил он. – Тебе нужно вздремнуть, принять ванну и переодеться, причем именно в таком порядке. Я не сдвинусь с этого кресла до твоего возвращения. Клянусь.

Доброжелательность Ратледжа почти обезоружила Макса.

– Я не могу ее оставить, – просипел он.

Ратледж вздохнул.

– Как я понимаю, ты собираешься околачиваться здесь и вершить благородные дела? Но, по правде говоря, де Роуэн, вид у тебя не приведи Господи. Она же, как увидит тебя, так и отказать может, а? В конце концов, подстрелил-то ее ты, и никто другой. Так что отправляйся домой, старина. Ненадолго, хорошо?