Стервы большого города - Кэндес Бушнелл

Наклонившись, Нико О'Нилли пристально вглядывалась в увеличительное зеркало: разделив волосы на пробор, она искала седые. Корни отросли миллиметра на три, и у самой кожи, среди более темных волос естественного цвета, вызывающе пробивались яркие и серебристые, поблескивавшие, как елочная мишура. Отличаясь от других и по структуре, эти волосы стояли торчком и слегка курчавились. Даже мощный фен уже не в силах был укротить их. Отрастая, они сопротивлялись краске, а когда Нико разобрала волосы на пряди, то обнаружила волосы, напоминавшие по цвету потускневшее серебро. Ее мать расплакалась, когда в тридцать восемь лет нашла первые седые волосы, и Нико помнила, как пришла в тот день домой и застала ее в слезах — она смотрела на выдернутые седые волосы.

— Я старая, ста-а-арая, — всхлипывала мать.

— Что это значит, мама?

— Это значит, что папа больше не будет меня любить.

Тогда, в свои пятнадцать лет, Нико сочла эту мысль смехотворной.

«Я никогда не опущусь до такого, — решила она. — Никогда не попаду в такое положение».

Со вздохом отойдя от зеркала, Нико вымыла руки. Несмотря на все усилия, она чувствовала себя словно постаревшей за минувшие полгода. Нико понимала: совсем этот процесс не остановить, когда-нибудь ее волосы поседеют и наступит менопауза. Но в последнее время все чаще спрашивала себя, на что она будет похожа, если отказаться от разнообразных инъекций, косметики и краски для волос. Теперь ей иногда явственно представлялось, что под привычными косметическими ухищрениями скрывается старая карга, не рассыпающаяся лишь благодаря клею и краске.

Овца в шкуре ягненка.

С другой стороны, овцы гораздо интереснее ягнят, хотя бы уже потому, что прожили долго и только после этого стали овцами. Ягнят съедают, овец — нет.

И на этой слегка ободряющей ноте Нико спустилась вниз.

Сеймур сидел в утренней столовой, изучая брошюры по недвижимости, посвященные дорогим особнякам в Уэст-Виллидже.

— Тебе действительно нужен дом побольше? — спросила она.

— Да. — Сеймур сделал пометку в одной из брошюр. — Сейчас недвижимость на Манхэттене — самое лучшее вложение средств. Если мы купим особняк за пять миллионов долларов и отремонтируем его, через десять лет он будет стоить пятнадцать. — Он поднял глаза. — Ты завтракала?

— Да.

— Лгунья, — заметил Сеймур.

— Яйцо я съела, честно. Если сомневаешься, проверь тарелки в посудомоечной машине.

— Не пойдет. — Откинувшись на стуле, Сеймур с обожанием смотрел на жену. — Даже если ты ела, то не оставила на тарелке ни следа.

— Я ела, мой дорогой. Даю честное слово. — Через плечо Сеймура Нико заглянула в брошюру. — Нашел что-нибудь интересное?

— На Западной Одиннадцатой улице есть особняк, сорок футов по фасаду, в плохом состоянии. Его владелец музыкант — соло-гитарист в какой-то группе хэви-метал. Пять этажей, площадь более восьми тысяч квадратных футов.

— Нужно ли нам столько места?

— Думаю, нам следует купить еще один дом и в другом месте, в Аспене, например.

«С чего это он увлекся покупкой домов? — подумала, садясь, Нико. — Скука одолевает?»

— Ты ведь не завтракала, сознайся?

Нико покачала головой. Сеймур встал.

— Тогда я сварю тебе яйцо, — предложил он. Нико коснулась его руки.

— Только не всмятку, — прошептала она. — Меня от них тошнит.

— Поэтому ты последние дни не завтракаешь? — спросил он. — Может, тогда что-то другое?

— Хорошо, — согласилась Нико. Вот теперь она лгала.

— Ну, тогда глазунью. И тост. Или от тостов тебя тоже тошнит?

— Немного, — призналась Нико. — Просто, — с неожиданным пылом проговорила она, — наша жизнь настолько регламентирована…

— Да? — удивился Сеймур. — А по-моему, ничуть. С нами постоянно происходит что-то новое. У тебя новая работа, а скоро у нас появится новый дом. Мы будем устраивать более грандиозные вечеринки. Не удивлюсь, если однажды к нам пожалует президент. Предыдущий наверняка откликнется на наше приглашение. — Он пошел на кухню и остановился. — Если ты хочешь увидеть в числе гостей экс-президента, только скажи. Я сразу же приглашу его.

Ей бы обрадоваться. Бывший президент на одной из ее вечеринок. Не такая уж и нереальная затея. По всему Нью-Йорку и в «Сплатч Вернер» пойдет слух: бывший президент ужинал в доме Нико О'Нилли. Но внезапно это показалось незначительным. Как сказать Сеймуру, что ей все равно — так или эдак? Она не могла.

— Сеймур, ты чудо.

— Ты не одинока в своем мнении, — кивнул он. — А если сдоба вместо тоста? Повар принес маленькие, с черникой. Катрина их любит…

Нико лениво посмотрела на брошюры.

— Замечательно, — пробормотала она.

Но есть ей не хотелось. Все эти дни она почему-то нервничала. Сказывалось напряжение новой работы. В какие-то дни Нико просыпалась с массой новых идей, в другие — с неприятным гудением в голове, словно к мозгу подключили электропровода. В последние дни Нико действительно не завтракала, и Сеймур каким-то образом заметил это. Через несколько минут он вернулся с яичницей-глазуньей и маленькой сдобой, кусочком сливочного масла и ложкой джема на фарфоровой тарелке. Улыбнувшись ему, Нико подумала: «О, Сеймур, я так плохо с тобой поступила. И тебе все равно? Ты заметил все остальное, но только не это». Ее роман с Кирби продолжался, хотя встречи стали менее частыми и бурными. Но если она откажется от них, у нее вообще не будет сексуальной жизни.

Сеймур пристально посмотрел на жену.