Твой дым - Ксана М.

карман джинсов. Он окончательно разрядился ещё в день прилета, а зарядить я его так и не смог. Первое ― я не взял с собой шнур. Второе ― даже, если бы и взял, в поселении всё равно не было ни одной розетки. При всем более или менее современном видении жизни, Сиу до сих пор не пользовались никакими технологиями. Наверное, поэтому в их культуре все ещё было место тем удивительным вещам, о которых забыли люди, живущие в век «информационного бума» и подверженные его непосредственному влиянию.

За те несколько дней, которые мы провели среди племени, многое поменялось. Мэнди чувствовала себя гораздо лучше, Элли собрала достаточно материала для новой статьи и теперь вплотную увлеклась жизнью древних племен, окончательно позабыв о гориллах, а Адель всю дорогу до дома просила Эбби купить ей точно такие же барабаны, какие были у её друга Охитеки.

Но самое главное ― изменились мы с Эбби.

Наши отношения. Чувства. Желания. Мне казалось, что если дать всему этому шанс, то, возможно, моё будущее действительно может быть светлым. Наше будущее.

— Зайдешь? ― спросила Эбби, когда девочки понесли вещи в квартиру.

— Сначала заеду к себе и узнаю, какие дела в офисе, ― то, как она расстроено надула губы, заставило меня усмехнуться. ― Меня не было три дня, и я никому не сказал, куда пропал. Я даже пойму, если Элис захочет уволиться, потому что я пропустил две деловые встречи. И ещё на этот раз моя сестра определенно открутит мне голову, как и мой друг, на которого я, даже не предупредив, скинул управление фирмой.

Эбби улыбнулась.

— Тогда, да. Тебе стоит поехать.

Услышал вибрацию и удивленно вскинул брови:

— Это твой мобильник?

— Он самый. Я выключила его ещё по прилёту, потому что поймать хотя бы одну полосочку связи стало для него невыполнимой задачей. ― выдохнула она, доставая из сумки телефон. ― Теперь он решил разорваться от бесчисленного количества сообщений.

— От кого?

— Наверное, снова от телефонной компании, ― усмехнулась Эбби, ― кто ещё будет столько писать?

Она улыбнулась шире и опустила глаза на экран.

Улыбка чуть поблекла, а затем на лице появилось легкое недоумение.

— Что?

— Странно, но… они от Пола… ― Эбби нахмурила брови, и я заметил, как её глаза начинают бегать по строчкам сообщения.

То, как её лицо меняло своё выражение, заставляло чувствовать тревогу. Сердце начинало стучать, предчувствуя беду, а когда Эбби судорожно выдохнула, уронив на пол сумку, ощутил, как внутри что―то оборвалось.

— Боже…

— Что там? Что, Эбби?! Что он написал?!

— Элейн… ― при упоминании имени сестры, меня моментально оглушило.

Я перестал ощущать пространство и время, перестал чувствовать собственный пульс. Сейчас всем моим телом и всеми эмоциями завладело лишь одно чувство ― леденящий душу страх: сильнейший, который я только мог испытывать в своей жизни.

— Что с моей сестрой? ― прошептал и, когда Эбби качнула головой, выхватил из её рук мобильный.

Первое сообщение Пол прислал сегодня утром. Второе ― часом позже. Третье ― ещё через три. Он искал меня. Искал, чтобы сказать, что моя сестренка, моя маленькая сестренка, которую я поклялся всегда оберегать, в больнице.

Ощутил, как трудно стало дышать. И как сердце мучительно сдавило в тиски. От такой боли невозможно было не закричать. И я закричал: сильно, мощно, во всё горло.

«У меня чувство, что я говорю сам с собой, но мне так проще. Так я чувствую, что прохожу через это не один. Прогнозы доктора неоднозначны…»

Не дочитав, сорвался с места, поняв, что больше ничего не хочу знать. Мне нужно было увидеть сестру ― это единственное, что сейчас имело значение. А до этого момента я буду жить мыслью о том, что с ней всё в порядке. И не посмею думать иначе.

Когда добрался до автомобиля, заметил, что Эбби всё это время бежала следом.

— Просто поехали, ― только и сказала она, садясь в салон, и как бы говоря «не нужно вопросов». И я не задал ни одного. Да и не хотел.

До больницы гнал, как ошалелый. Не переставая думать о сестре.

Только бы увидеть её. Только бы убедиться, что она в безопасности.

К клинике подъехали через пять минут, а менее, чем через одну я уже открывал её двери, ― понять, где именно находится Элейн было просто, потому что и я, и Пол доверили бы её жизнь лишь одному месту и одному человеку.

— Элейн Бейкер, ― запыхавшись, подлетел к стойке, хватаясь пальцами за край стола. ― В какой она палате?!

Пока медсестра что―то долго ― слишком, мать твою, долго! ― смотрела у себя в записях, я перебрал в своей голове, наверное, слишком много вариантов исхода всей этой ситуации. И, не выдержав, полетел в сторону лестницы, совершенно не разбирая голоса, который что―то обеспокоенно кричал мне вслед. Пробегал этаж за этажом, пока, наконец, на третьем не заметил знакомый силуэт.

— Пол! ― он повернулся, когда я почти подбежал. ― Где она?! Как она?!

— Доктор сказал ждать, ― ответил, а затем перевел глаза на вбежавшую на этаж Эбби. Они только обменялись сочувственными взглядами: и слов было совсем не нужно.

— Я хочу увидеть её, ― попытался пройти вперед, но ощутил, как меня остановили знакомые руки.

— К ней никого не пускают. ― не знал, какое желание в этот самый момент было сильнее: врезать Полу потому, что он удерживал меня, или самому себе потому, что допустил всё это. Только лишь когда отступил, стискивая зубы, Пол, наконец, посмотрел ему в глаза. ― Я звонил тебе… ― в его голосе чувствовались и гнев, и раздражение, и волнение, ― …сотню раз. Оставил, наверное, штук сорок сообщений…

Чертыхнулся, понимая, что сейчас злость друга была вполне оправдана. Я и сам ненавидел себя за то, что поступил столь опрометчиво и слепо. Ненавидел за то, что оставил сестру одну и никому ничего не сказал.

— Мой телефон сел… ― попытался объяснить, проведя рукой по волосам, но, заметив взгляд Пола, не сдержался и со всего размаху долбанул по стене больницы ― Черт!! Я знаю, что это не оправдание!! Знаю, что должен был хотя бы просто позвонить!!

Прислонился лбом к холодному камню и завертел головой.

— Я не прощу себя, если с ней что―нибудь случится… никогда не смогу… ― голос надорвался, и я закрыл глаза, пытаясь просто не заплакать.

Потому что впервые за долгое время мне хотелось рыдать во весь голос и разбивать руки до крови. Впервые хотелось кричать так сильно, чтобы суметь выпустить наружу всю свою боль.