Леди удача - Патриция Гэфни

– А мистер Драмм говорил, что они раз десять прерывали тебя криком «Слушайте, слушайте!»[67].

Он усмехнулся и кивнул ей.

– Это правда. Должен признать, меня это очень подбодрило.

– Мне кажется, что теперь, даже если мистер Куинн захочет, чтобы ты вновь взялся за свою роль, после сегодняшнего успеха это невозможно. Тебе просто никто не поверит.

– Я в этом не так твердо уверен. Роль повесы блестяще мне удавалась. Знаешь, я думаю, это у меня в крови.

– Очень может быть, но нынешняя роль удается тебе еще больше. О, Филипп, как я горжусь тобой! С его дня мне ни за что не заснуть!

Риордан обнял ее с радостным смехом, оторвал от земли и закружил по воздуху. Было уже около десяти, когда они добрались до дома, – не потому, что идти было далеко, а потому, что они слишком часто останавливались по дороге, чтобы поцеловаться под уличными фонарями.

Уокер встретил их в холле.

– О Господи, Джон, не пора ли вам домой? Вы хоть знаете, который час?

Секретарь улыбнулся.

– В конце недели вам предстоит выступить с ответным словом, я готовил для него тезисы. Но вы правы: если вам не требуется моя помощь, мне, пожалуй, и вправду пора домой. Сэр?

– Да?

– Мистер Куинн дожидается вас в гостиной. Он здесь уже не меньше часа.

Кассандра насторожилась. Так. Значит, он здесь. Наконец-то он раскроет свой секрет и тем самым снимет тяжкий камень с ее души. Она обрадовалась, но тревога за Риордана быстро вытеснила чувство облегчения. Какой страшный удар ему предстоит пережить! Риордан послал ей виноватую улыбку и начал было объяснять, что скоро поднимется к ней наверх, но она крепко обняла его и поцелуем в губы пресекла в корне всяческие извинения, не обращая внимания на стоявшего рядом Уокера. Потом подхватила юбки и убежала наверх.

Озадаченно улыбаясь, Риордан пересек холл и направился в гостиную.

– Итак, говорят, у тебя сегодня все прошло хорошо, – начал Куинн, как только они уселись по разным углам дивана друг напротив друга.

Слуга подбросил дров в камин и вновь наполнил стакан Куинна ячменным отваром, а потом поклонился и вышел, оставив гостя наедине с хозяином.

– Мы считаем, что очень хорошо. Можно смело рассчитывать на принятие законопроекта, хотя, конечно, всякое может случиться. Берк еще не точил об него свои зубы.

– А ты и в самом деле думаешь, что можешь состязаться в красноречии с Эдмундом Берком?

Риордан удивленно поднял брови.

– Возможно, я и уступаю ему в красноречии, но ведь дело не в этом. Правда на моей стороне. Правда и справедливость, не говоря уж о логике.

В ответ ему прозвучал сардонический смешок.

– А я и не знал, что эти качества могут произвести большое впечатление на палату общин, – презрительно процедил Куинн.

– Ты циник.

– Может быть и так. Но не советую тебе возноситься в мечтах, Филипп. Реформа – дело долгое, требующее бесконечного терпения. А именно этого не хватает честолюбивым горлохватам, желающим добиться решающего успеха за сутки.

– Честолюбивым горлохватам? – с усмешкой переспросил Риордан, заметив про себя, что Оливер в этот вечер явно настроен сварливо. – Может, хватит ходить вокруг да около? Речь ведь идет не о реформе, а обо мне, верно? А еще вернее – о том, чего ты от меня хочешь.

Куинн поставил стакан на стол.

– Ты обещал мне два года, Филипп. Прошел только один.

Слава Богу! Наконец-то они поговорят об этом в открытую!

– Прошло четырнадцать, уже почти пятнадцать месяцев, – поправил его Риордан, глядя прямо в глаза своему старшему другу. – Извини, Оливер, но больше я тебе дать не смогу.

– Не сможешь?

– Ну хорошо – не хочу. Мне очень жаль, но теперь все изменилось.

Лицо Куинна оставалось бесстрастным.

– Ты сам изменился, Филипп.

– Да уж надо полагать, – улыбнулся Риордан. Куинн не ответил на улыбку.

– Это из-за того, что ты теперь женат, не так ли?

– Отчасти да. Касс сыграла свою роль, и притом немалую.

Оказалось, что признаваться в этом удивительно легко.

– Но есть и еще кое-что, – продолжал Риордан. – Я наконец понял, чего хочу добиться в жизни и как могу сослужить службу своей стране. Для этого не нужно играть роль повесы и докладывать тебе о каждом неосторожном слове, которое мне удастся перехватить. Черт побери, Оливер, мне скоро стукнет тридцать! Я могу принести больше пользы иным способом, я в этом уверен. Неужели ты этого не понимаешь?

– А ты и впрямь возомнил о себе, как я погляжу! Одна хорошо принятая речь, и уже голова кругом пошла от успеха…

– Не стоит все сводить к одной хорошо принятой речи, – холодно перебил его Риордан.

Куинн поднялся на ноги. Все его члены были сведены судорогой, обычно бледные щеки порозовели. Риордан вдруг понял, что его друг в ярости.

– Может быть, и так, но я спрашиваю себя: что нам за польза от самых прекрасных реформ на свете, – Куинн уже почти кричал, – если силы хаоса восторжествуют и наш монарх будет убит?

Он с трудом перевел дух и понизил голос:

– Черт побери, Филипп, ты мне нужен! И ты, и твоя жена. Неужели не понимаешь? Уэйд нас перехитрил. Мы должны узнать, что он теперь задумал, каковы его планы. Это вопрос жизни и смерти!

– Ты всерьез полагаешь, что я разрешу Касс снова встретиться с ним?

– Ей придется с ним встретиться! Она единственная… Риордан тоже вскочил на ноги.

– Об этом не может быть и речи! Уэйд знает, что его выдали…

– Да, но он не знает, что это она его выдала. О его плане могли знать многие.

– А если ты ошибаешься? Вдруг он никому ничего не сказал, кроме нее? Вдруг это была ловушка? И ты хочешь, чтобы я опять послал ее к нему? Я этого не позволю. И хватит спорить, Оливер, это мое последнее слово.

Раздался стук в дверь.

– Да! – сердито крикнул Риордан. Он думал, что это опять один из слуг, но оказалось, что Уокер.

– Извините, сэр, посыльный только что принес вот это. Он ждет ответа.

– В такой час? – удивился Риордан.

Взяв конверт, протянутый ему Уокером, он прочел свое имя, выведенное хорошо знакомым почерком леди Клодии Харвеллин, и у него возникло странное чувство, будто все это уже происходило с ним раньше. Он открыл и прочел коротенькую записку.

Чаутон-холл, Сомерсет

8 ноября 1792 г.