Большой вальс - Людмила Григорьевна Бояджиева

та, поглаживая пристроившуюся у неё на коленях собаку. Болонка подняла глаза в желтовато-розовых подтеках на ватных космах. Черные бусины, присматривающиеся к Виктории, на мгновение блеснули любопытством и пониманием.

…Коллеги уже хватились исчезнувшей американки. — «Ни за ужином вас нет, ни за завтраком, вы бы хоть предупредили меня, милая — по-дружески укоряла Викторию шведка. — Я же все понимаю… А то волновались, думали даже сообщить в полицию. Статистика тут ужасная — иностранцы пропадают чуть не каждый день. И знаете, никого не находят».

Виктория выглядела уставшей и отрешенной. «Неудачное рандеву», смекнула шведка и радостно сообщила:

— Сегодня прощальный ужин в «Метрополе». Это здесь, совсем рядом. Старинный отель, восстановлен финнами, они и настояли через нашего босса, своего соотечественника, чтобы непременно сняли зал в их ресторане. Айрин наша австралийка, уже побывала там. По всему зданию старинная мозаика «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», а внутри — сплошная буржуазная роскошь. Надеюсь, вы прихватили вечернее платье. Очень кстати — в России, я бы сказала, повседневный банкетный стиль.

Были ещё какие-то заседания и экскурсия в Кремль. Обед с холодной ботвиньей и медовым квасом, поход в Библиотеку им. Ленина и час на отдых перед ужином. Виктория двигалась, как во сне. Сумасшедшая мысль — остаться тут, попросить российского гражданства, преследовала её с навязчивостью бреда.

Она машинально одела платье Антонии, равнодушно отметив, что выглядит слишком роскошно — бледно-голубой шифон с рисунком из атласно-медных листьев служил прекрасным колористическим дополнением к её собственной золотисто-медной гамме. Открытые плечи и спина — лишь широкое полотно завернуто за шею и прихвачено у талии — будто и не старался никто вычерчивать этот изысканно-летящий, небрежный силуэт — просто обмотали фигурку как попало и в нужном месте подвязали. «Нино Риччи» — поняла Виктория, не глядя на этикетку. А сверху плащ голубого шелка с капюшоном ну совершенно из эпохи «Трех мушкетеров». Конечно же, её заметят, и Мейсон Хартли узнает подробно о всех приключениях сбежавшей подопечной. Увы слишком поздно. Она сделала то, что хотела.

У деда тоже придется просить прощения, но он поймет и обрадуется, услышав отчет о семейных встречах. Подумав об этом, Виктория приободрилась — какая-то тяжесть покинула её плечи и легким крылом подхватила удовлетворенность выполненного долга. «Все устроится, обязательно устроится. Хеппи энд неизбежен», — убеждала она себя заповедями неунывающей Августы… Увы, уже три года прошло с тех пор, как «засушенная маргаритка» покинула этот мир. «Все-таки, невероятно грустно, как не гипнотизируй себя оптимистическими заклинаниями», — Виктория тяжело вздохнула и с усилие встряхнулась: «Вперед! Ваш выход, артист! Ваш выход!»

«Ваш выход, артист, ваш выход, забудьте усталость и робость. Хотя не для вас ли вырыт зал, бездонный как пропасть? И вам по краю, по краю, по самой опасной грани, по краю — как по канату, с улыбкой двигаться надо», сами собой прозвучали в памяти любимые стихи отца, которые Евтушенко посвятил Аркадию Райкину, а вообще — всем, кто является из кулисной темноты в пристальный свет прожекторов.

…В ресторане «Метрополь» по-видимому собралась на какой-то праздник самая изысканная публика столицы. Виктория не выглядела разряженной — в центральном зале блистал вечерними туалетами цветник юных леди, одетых парижскими и итальянскими модельерами. Даже за столом ученых, накрытом на двадцать персон, три-четыре дамы рискнули обнажить плечи. Россия — страна контрастов. А если так, почему бы не отличиться и иностранным гостям? Тоже ведь, не из Албании прибыли.

— Вам кто-нибудь уже говорил, что вы — вылитая А. Б. — сияя от своего открытия доложил Виктории её сосед по столу — пятидесятилетний грузный аргентинец с внешностью провинциального тенора и кучей научных степеней, дипломов и премий.

— Да, кажется. Но у нас, в Америке, А. Б. не очень популярна, мимоходом заметила Вика.

— Ну что вы, милая! Такой фурор с этим магическим фильмом. В Аргентине все уши прожужжали! Я не слишком часто засиживаюсь у телевизора, но мои сыновья облепили комнаты её портретами… Чудо, честное слово, чудо! Вот если бы вас познакомить с хорошим профессионалами — могли бы сделать карьеру фотомодели! — он засмеялся шутке.

— Благодарю вас. Но у меня совсем другие интересы… — Виктория вспомнила, что забыла одеть затемненные очки и потянулась к сумочке. Вот так-то спокойнее.

— Минус три с половиной — близорукость, — объяснила она соседу.

— Отличная оптика — совершенно незаметно диоптрий, — оценил он.

«Завтра, завтра я буду дома! Привезу Жан-Полю темы для целого поэтического сборника. Правда, он весь поглощен своими дождевым червями и обезьянами. А ещё — подбором единомышленников. Уже решено — с нового года молодая семья будет жить в „Каштанах“. Лабораторию Динстлера, полностью переоборудованную, согласно его последней воле возглавит Жан-Поль.» Мейсон Хартли, скрепя сердце, отпускает любимого ученика. Ни слова не сказал против. Даже наоборот, поддержал и помогает с устройством экспериментальной базы. «Йохим лучше знал, о чем просил. Ведь это он свел всех нас и вроде не зря. Послушаемся дальновидного Пигмалиона и на этот раз, — сказал он, напутствуя Жан-Поля…»

— Можно пригласить вашу даму, мсье? — Аргентинец вопросительно посмотрел на ошарашенную Викторию и согласно кивнул. «Боже, в этом ресторане танцуют и ещё завязывают знакомства!» — сообразила Виктория, возвращаясь к реальности. Она хотела отказаться, но было поздно — молодой мужчина, обращавшийся по-французски, бережно вел её в центр зала в круг танцующих. Кто он — русский, иностранец? Виктория не могла определить, решив на всякий случай отмалчиваться. Но её спутник и не стремился к общению. Серьезно и ловко он вел свою даму по волнам старомодного танго.

Высокий, элегантный шатен — выставочный образец платного партнера из хорошего дансинга. В глаза не заглядывает и рука, лежащая на талии, ведет себя строго, без всяких намеков и попыток разведать ситуацию. Заметив, что Виктория двигается легко, он попробовал более сложные движения, и ненавязчиво перешел на «высший пилотаж».

— Вы, конечно, посещали школу бальных танцев? — серьезно спросил он.

— Конечно, и принимала участие в европейских конкурсах, — шутливо ответила Виктория.

— Ну, тогда вот так! — партнер перехватил кисть Виктории за спиной, раскрутил её и поймал в пружинистые объятия. «Как Великовский тогда, в Новый год», — вспомнила Виктория, с симпатией глянув на танцора.

— Благодарю вас, мадемуазель, о всей широкой русской души. — Он улыбнулся, возвратив её на место и простодушно объяснил аргентинцу. — Мы отмечаем сегодня юбилей нашего уважаемого коллеги. Цирковое братство! Манеж — школа мужества. Еще раз — спасибо!

Виктория оторопело посмотрела на столик, за которым сидел её партнер. Заветные слова были произнесены — «русский», «цирк», «манеж». Поразительное совпадение, подарок судьбы! Она ждала, что парень пригласит её на следующий танец, но