Отблеск миражей в твоих глазах - De Ojos Verdes

с парой друзей. Родители так и остались учеными-мечтателями, отрезанными от внешнего мира, приезжали только на свадьбу. Ну а Леха детдомовский, поэтому оба лишены семьи в тотальном значении. Бабушка Кети по состоянию здоровья не может перенести дорогу в шесть-семь часов, и молодые сами поедут к ней, когда появится возможность. А пока… справляются вдвоем, как могут.

Таривердиев возвращается в условленное время. И с двумя огромными пакетами провизии. Чем изрядно удивляет нас обеих. Рыжуля начинает причитать, настороженно относится к моему любимому мужу. Но я это исправлю, когда мы поговорим полноценно.

Я точно всё исправлю.

Вечером с работы приезжает Леша. Тепло обнимает меня и с шутливой укоризной выдает:

— Наконец-то ваш сумасшедший тандем возобновлен. Я очень рад. А теперь расступитесь, мне надо пожать руку этому камикадзе…

Они с Барсом жмут ладони и как-то очень естественно сразу находят кучу тем для разговоров. Казалось бы, да? Ну что общего у стоматолога и инженера? Ан нет, весь вечер болтают. Объединяет их как минимум авантюра с встречей. Выяснилось, что Таривердиев провел целое розыскное мероприятие, откопал Кети в соцсетях, а через нее вышел и на мужа, с которым и провернул сюрприз.

Сухопарый конопатый шатен с серыми глазами, спокойный и по-доброму ироничный, он будто полная противоположность своей жене — бойкой и яркой. Но вот парадокс — смотрится эта парочка изумительно гармонично.

После ужина мы делимся на две группы: женская остается в кухне, мужская во главе с покорившим мое сердечко Рыжиком-младшим — отправляется в гостиную.

Вот тут-то и настает наш с подругой звездный час. Смех, слезы, исповеди, жалобы, страхи, тихие признания. Взахлеб. Теплота, по которой я изнывала целых три года…

Когда приходит время укладывать Родю, Кети не по возрасту строго зыркает в нас с Барсом:

— Вы остаетесь с ночевкой, ничего не знаю.

Лешка присвистывает и с мнимым сочувствием хлопает своего собеседника по плечу, дескать, братан, нет смысла спорить, я пробовал — не прокатывает. А он и не спорит. На меня посматривает, будто решения моего ждет, а я робко киваю. Потому что… ну как уехать сейчас? Два часа наедине с близким человеком, общества которого был лишен так долго, это ничто. Хочу еще.

И получаю дозу аж до самого утра.

Сцепиться языками намертво — это наш с Кети природный талант.

Дважды просыпается малыш, но никаких неудобств не доставляет, сосет грудь и тихо-мирно засыпает. В этом мужская половина тоже солидарна, Леха дрыхнет в спальне, Таривердиев — на диване в гостиной.

Я пробираюсь к нему, когда солнце едва-едва выглядывает из-за горизонта, бесшумно устраиваюсь под боком и млею.

— Вы разошлись? — усмехается вдруг сонно Барс и оплетает меня собой.

— Угу, — наслаждаюсь горячими объятиями.

— Прикольные ребята.

— Да-а…

Сердечко шалит, перебои счастья в нем заставляют меня блаженно улыбаться и невесомо водить губами по широкой груди. Обожаю этого парня. До самой настоящей потери пульса. Умираю от любви — так её много, такая она всеобъемлющая и беспрекословная.

— Ты нереальный, — ком бухнет в горле внезапно. — Ты… Барс, вот как тебя не любить?!

— И люби…

— И люблю!..

Приподнимаюсь чуть выше и носом утыкаюсь в его височную ямку. Обнимаю крепче. От нежности и запредельной душевной близости дыхание перехватывает. Мой невозможный. Мой самый-самый…

— Спасибо, родной, — хриплым шепотом от продолжающих вибрировать в горле эмоций.

Мягкая тишина заполняет пространство. Лежим так какое-то время, а потом Таривердиев спрашивает:

— Совсем им туго, да?

Увы. Ипотека, ребенок и одна зарплата Леши. Квартира чистенькая, но обставлена скудно и дешево, всё осталось от прежних хозяев, а переделывать пока нет возможности. Кети, разумеется, не затрагивала финансовые вопросы, но я видела, как она смущается этой темы. Наверное, именно поэтому остро отреагировала на покупки Барса.

— Как ты догадался купить продукты, кстати?.. — обычно в гости приносят что-то сладкое и выпивку, поэтому его жест меня удивил.

— Пока вы тупили в коридоре, я краем глаза изучил кухню, дверь открыта была. Ты же не будешь отрицать, что тут с первого взгляда всё ясно?

— Не буду.

— Изобилием не пахнет ни капли.

— Да, но… Они молодцы, вдвоем поднимутся на ноги. Кети тоже пытается удаленно подрабатывать. Им некому помочь, Барс. И гордые еще. Даже если заикнусь о чем-то таком, оскорбится, зараза. А ведь могу хотя бы те деньги, что перечислял твой дедушка, отдать ей. На моей карте из-за тебя огромная сумма, и мне её некуда тратить.

— У них правильная позиция.

— Не думаю, что надо быть настолько категоричным, — стараюсь говорить деликатно, затрагивая опасное направление, — помощь близких людей — это далеко не зазорно. Если бы семья Кети поддерживала их, было бы несравненно легче. Это ведь не значит, что сами они ничего не добиваются.

— Шипучка, — тянет Таривердиев обличительно, — я знаю, куда ты клонишь.

— Вот и отлично. А теперь, исходя из положения ребят, посмотри на ситуацию под другим углом. Просто сравни: Кети и Леша, которые мечтали бы о таких родственниках, и я и ты, которые воротим нос. «Я сам» — это отчасти обратная сторона гордыни. Ты же не можешь не понимать этого? Какие мы с тобой получаемся неблагодарные. Не ценим того, что у нас есть. Оба наших дедушки всю жизнь работают и в своем возрасте стараются ради нас. Мы же их отдушина. Даже если… не всегда ладили… или не ладим. Я не верю, что ты испытываешь к своему деду исключительно негатив, пусть и глубоко задет. Обещай подумать?.. Пожалуйста.

Он не отвечает. Спустя целую минуту, когда я уже теряю надежду, Барс роняет со вздохом:

— Спи. Нам еще десять часов колесить завтра.

Переворачиваемся на бок, Таривердиев привычным собственническим захватом прижимает меня спиной к своей груди и утыкается подбородком в макушку.

Зеваю сладко с уплывающей мыслью: он не отказался и не разозлился, а это уже прогресс…

Я просыпаюсь необычайно бодрой, хотя сплю по ощущениям минут десять. Помогаю Кети с завтраком, все садимся за стол. Родя тоже восседает на своем троне рядом с нами и творчески подходит к поеданию фруктового пюре — рисует им великие картины на пластмассовой вставке своего стульчика.

Сплошное умиление.

Коварно игнорируя его маму, помогаю малышу, подрисовывая уточняющие детали. Ведём с ним интеллектуальные дискуссии на тему лирического абстракционизма. Без тени улыбки внимаю всем уверенным восклицаниям типа «тя-тя-тя», «агх-гху» и «иы-ы-ы», а солнечное сплетение лопается от щекотки. Зато все остальные присутствующие не отказывают себе в удовольствии и ржут в голос. Ну что за неуважение к Родиону Алексеевичу!

Барс уезжает вместе с Лешей, говорит, что-то в машине надо проверить перед