Магия Лизы - Екатерина Терешкова

— Я, пожалуй, пойду.

— Зачем вы встаете, я донесу вас до кареты.

Мы замерли возле кушетки лицом друг к другу, Дарен держал меня правой рукой за локоть, а я почти уперлась лбом ему в грудь. Он судорожно вздохнул, а потом, казалось, перестал дышать вовсе. Левая рука потянулась к моей голове. Я, скорее, угадала, чем почувствовала невесомое прикосновение к волосам, вдохнула хвойно-малиновый аромат, обожглась жаром, исходящим от мощного мужского тела. Дарен медленно вел ладонью вниз, рука замерла на моей шее, а затем пальцы вдруг приподняли мой подбородок, заставив посмотреть в лицо. Взглянула и задохнулась от звериного голода в его полыхающих глазах. Мужчина резко притянул меня к себе и ворвался в мой рот обжигающим требовательным поцелуем. Я подняла руки, погрузив пальцы в мягкость его волос. Застонала, когда он оторвался от губ и начал покрывать жаркими поцелуями шею.

— Лиза, моя нежная, моя, — шептал он безумно. Словно путник в пустыне, мучимый жаждой, добрался до источника воды.

Через секунду я снова оказалась на кушетке, только теперь моя голова шла кругом от горячих губ и требовательных рук нависшего надо мной самого сильного, самого привлекательного, самого желанного мужчины. Из груди рвались стоны. Я чувствовала, что все, что происходит, — правильно. Так и должно быть. Мир забурлил, зазвенел многоголосьем эмоций. Хотелось кричать «Да, мое! Не отдам!» Я не заметила, когда его руки начали рвать на мне одежду, а затем вдавили меня в кушетку, продолжая исследовать мое тело. На место поцелуев пришли легкие укусы, которые еще больше взбудоражили кровь, расплавив последние остатки разума в желании получить все без остатка. В какой-то момент Дарен зубами довольно чувствительно прихватил кожу на шее, заставив меня вскрикнуть от боли. Мужчина дернулся и отстранился. На его губах была кровь, он смотрел на мою шею, на полураздетую меня, и глаза его начали наполняться ужасом содеянного, который все же не смог до конца погасить во взоре отчаянную страсть. Роксвел отпрянул, тяжело дыша.

— Риса, простите… Элизабет, тьма, я вел себя как скотина, — мужчина принялся поправлять на мне одежду.

— Что… что произошло? — на самом деле, я спрашивала не об этом. Суть происходящего была кристально ясна. Непонятно только, почему все прекратилось. Как он смел остановиться, ведь я хотела его, чувствовала себя такой живой, такой настоящей.

— Я не должен был. Элизабет! — Роксвел выглядел потерянным и злым одновременно. — Я… Вы — необыкновенная. Я теряю голову, а нам нельзя… мы не можем, — он подошел к стене и в ярости впечатал кулак в стену.

Я смотрела и слушала в каком-то неправильном оцепенении. Осознавала, что вижу перед собой желанного мужчину. Когда и как он стал таковым, я отследить не успела. Но буквально пару минут назад он был для меня вселенной. А сейчас я опять ощущала … ничего.

Дарен стоял ко мне спиной. Я видела, как под мундиром напряглись его плечи, рукой он оперся о стену, затем медленно повернулся и посмотрел на меня. Я заметила тень на его лице, отчего оно стало больше походить на морду оскалившегося зверя. На секунду закрыла глаза, а когда открыла продолжила апатично ждать, когда мужчина, объяснится. Примерно представляя, что он хочет сказать и в каком-то смысле была очень рада отсутствию у меня эмоций. Стоит ли выворачивать душу перед человеком, который сейчас от меня откажется.

— Что вы хотите сказать, рэн Роксвел? Я не успеваю за сменой вашего настроения.

— Согласен, мне нет оправдания. Но поверьте, не только мое малодушие является препятствием. Будь мы не теми, кто мы есть, я бы схватил вас… тебя, Лиза, и унес на край света, потому что, тьма, ты так похожа на рожденную для меня, — глядя мне в глаза, сказал Дарен.

— Похожа, но не она… — произнесла я, все же не скрыв горечь и разочарование. Но лишь на секунду. А затем спокойно произнесла:

— Послушайте, рэн Роксвел. Я достаточно научена жизнью, чтобы не драматизировать там, где это возможно. Мы действительно не пара с точки зрения социальных норм. Благодарю за благоразумие.

Я встала и, приведя себя в порядок, попросила:

— У меня нет сил сейчас идти в особняк пешком. Вы обещали мне экипаж.

— Он ждет, я донесу вас.

— Нет, не трогайте меня. Обещайте, что вы никогда больше не дотронетесь до меня. Просто посадите меня в карету, — твердо настояла я.

Роксвел кивнул, но ничего не ответил. Он открыл передо мной дверь кабинета и провел до кареты, которая стояла возле казармы. Свидетелей нашего расставания не было: похоже, мы вышли через задние ворота.

Я села в экипаж. Дарен кивнул кучеру, и мы тронулись. Я заставила себя больше не смотреть на мужчину.

Полигон я покидала с ощущением, что это я, а не солдаты, сегодня проходила полосу препятствий. Я как будто закончила бой, но не понимала, проиграла или выиграла. Надеялась, что мне не понадобится много времени, чтобы прийти в себя, но почему-то не хотелось опять впасть в состояние душевной спячки и просто жить день за днем. Устала проживать свою жизнь в онемении от прошлых невзгод и сданных позиций; прячась и не управляя своей жизнью, не контролируя свою магию. С другой стороны, поражения в любви я, наверное, сейчас бы не перенесла. Значит, и хорошо, что я успела закончить войну, так и не начав.

Глава 6

С последних событий прошло двое суток. Вернувшись с полигона, я сослалась на плохое самочувствие и провела в своей комнате остаток дня. Меня никто не трогал, и я смогла поразмышлять о случившемся.

После нашей семейной трагедии никого, кому я могла бы доверять и открыться, в моем окружении не наблюдалась. Последние годы до приезда в Трокс я вообще провела исключительно в обществе матери, которая была способна говорить только о своей любви к моему отцу, не интересуясь чувствами своей дочери. Поэтому я привыкла сама для себя быть другом, советчиком, критиком и утешителем. Себя обманывать я не любила, поэтому честно признала, что меня привлекает рэн Роксвел. Также честно я приняла тот факт, что для него наши отношения являются мезальянсом. Единственный выход в этой ситуации — избегать встреч с ним, чтобы не подпитывать свою симпатию и не погрузиться в безнадежную влюблённость.

Злость на Дарена у меня ушла, появилось даже некое подобие благодарности за то, что он не воспользовался ситуацией. Хотя гордость