Андреа. «Начало» - Адриана Бринн

— Разве твоя мама не умерла совсем недавно?

Мое сердце замирает.

Я на собственном опыте убедилась, что эти дети — придурки, но это по-настоящему зло.

— Как насчет того, чтобы заткнуться, Кассия, пока те фотографии, которые ты так мило мне прислала, не оказались в руках всех, кого ты знаешь. — Последний человек, которого я могла бы представить пришедшим на мою защиту, только что это сделал. Судя по выражению растерянности на лицах всех присутствующих, не я одна удивлена его поступком. Я замечаю, что Лукан смотрит на нее с отвращением, написанным на его лице. Я уверена, что если бы внешность могла убивать, то эта Кассия была бы уже мертва и погребена под землей.

Она смотрит на него с выражением предательства на лице, но понимает и замолкает.

Однако ущерб уже нанесен.

— Хорошо, кто следующий? — нервно спрашивает мистер Гонсалес у класса.

Я сажусь на свое место, и мое лицо становится каменным: я не хочу, чтобы они знали, что ее слова ранили меня, как она и хотела. Я могу вынести их язвительные замечания и стервозное отношение, даже комментарии о моей внешности и о том, какая я ущербная. Я могу вытерпеть все, кроме колких замечаний в адрес мамы. Ее грубый вопрос напоминает мне, что мой мир умер и похоронен.

«Эй, радуга, улыбнись!» — так она всегда говорила, когда мне было грустно. Она снова и снова говорила мне, что я привношу цвет в ее темные дни.

Я все еще слышу ее приятный голос в своей голове, но это никак не облегчает боль.

Она забрала все краски из моей жизни, когда ушла.

ПРОЧЬ, СРАЖАЯСЬ С ДРАКОНАМИ

АНДРЕА

«Добрые дела вершится бескорыстно… потому что так надо». — Мистер Голд

В голове все время всплывает мой первый день в академии. Со мной не случилось ни одной хорошей вещи. Ладно, я драматизирую. Фэллон случилась, и я так благодарна, что встретила ее. Она настоящая. Я рада, что встретила кого-то нормального в этом месте, где половина студентов, похоже, мертвы внутри.

Ну, по моим меркам она нормальная.

Она также приземленная, умная, и я просто обожаю ее саркастическую натуру и мрачное чувство юмора. Кроме нее, в моем пребывании в академии нет ничего даже отдаленно приятного. Ни одно из занятий меня не интересует, учителя кажутся запуганными подростками-задротами с деньгами, а мои одноклассники? Все эгоцентричные, самовлюбленные отродья, которых заботит только их внешний вид и роскошный образ жизни. Я не должна быть такой суровой, но после того, что эта безмозглая Барби сказала о моей матери в классе, я имею полное право быть осуждающей сукой.

Сейчас я пишу нашу первую работу для урока литературы. Мистер Гонсалес попросил нас написать работу на пять страниц, о нашем самом ценном предмете. Он разозлился после сцены, которую Кассия, Лукан и я устроили посреди его урока, поэтому дал нам это задание в качестве наказания.

Я почти закончила работу над статьей о моей самой ценной вещи — мамином ожерелье. Она подарила его мне перед смертью, и я им очень дорожу. Стук в дверь раздается за секунду до того, как Бенедетто объявляет о себе.

Странно, ведь за неделю, что мы живем под одной крышей, он ни разу не поднялся в мою комнату.

— Могу я войти, cara mia, — так странно, что такие добрые и вежливые слова исходят от этого безжалостного и лживого человека.

— Конечно, заходи, — отвечаю я. Ни за что на свете я не могу понять его намерений. Иногда мне кажется, что он искренне хочет видеть меня здесь, а иногда — что я просто пешка в какой-то извращенной игре. Бенедетто присаживается на кресло рядом с моей кроватью.

— Я знаю, что это трудный переход для тебя, но ты научишься любить это место, — говорит он мне, не оставляя места для споров. Я молчу, потому что, что я могу сказать? Он должен знать, что я не собираюсь оставаться здесь надолго.

Боже, это так неловко.

Я не знаю этого человека.

— Ты так напоминаешь мне его, — говорит он, глядя на меня с небольшой улыбкой на лице. — Mio figlio. Мой сын.

Я знаю всего несколько слов по-итальянски, и mio figlio — одно из немногих, которые я понимаю.

— Мой папа? — спрашиваю я. — Я мало что о нем знаю, только истории, которые мне рассказывала мама. — Я поворачиваюсь к нему лицом. — Ты расскажешь мне о нем? — Я искренне хочу узнать больше о загадке, которой является мой отец. Я не могу покинуть это место, не узнав хотя бы немного больше о человеке, который разбил сердце моей матери и, как следствие, разбил мое, когда ушел от нас. Мама никогда не показывала мне его фотографии, и в нашем доме их не было. Казалось, она держала его только для себя. Я никогда не понимала, почему она решила держать его в секрете, но я слепо доверяла маме, поэтому никогда не сомневалась в ее выборе.

— Твой отец всегда был любознательным и бесстрашным ребенком. Mio bambino7 вечно попадал в неприятности и чуть не довел меня до пары сотен сердечных приступов, когда рос, — усмехается он, и я вижу, с какой любовью он относится к моему отцу, просто по обожанию в его глазах. Он открывает старый альбом и протягивает мне фотографию маленького ребенка. Этот ребенок очень похож на дядю Кассиуса. Те же светлые волосы и большие голубые глаза. Ребенок хмурится на того, кто стоит за камерой.

Да, это точно дядя Кассиус.

Он был милым ребенком, даже сейчас он выглядит так же, как на этой фотографии.

— Почему ты показываешь мне фотографию дяди Кассиуса? — спрашиваю я.

Он усмехается.

— Нет, mia cara, это твой отец, Деметрио. — говорит Бенедетто. Он замечает шокированное и растерянное выражение на моем лице и хмурится. — Ты ведь знала, что твой отец — близнец Кассиуса, не так ли? — Вот почему мама никогда не показывала мне фотографию отца. У него был близнец. Я не понимаю, почему она держала это в секрете от меня.

— Ах, нет. — Я встряхнула головой и прояснила свои мысли, прежде чем продолжить. — Это первый раз, когда я вижу фотографию своего отца. — Бенедетто хмурится и протягивает мне фотографию.

— Оставьте ее себе. Он хотел бы, чтобы у тебя была частичка памяти о нем. — Я беру у него фотографию и смотрю на нее.

Как бы я ни старалась это скрыть, но уход отца до сих