На грани миров - Даринда Джонс

Букашка отвезла нас в паб отеля у воды под названием «Регата». Красиво оформленный, с использованием темного дерева и синих акцентов паб явно нравился местным жителям.

— Добро пожаловать в Город Ведьм, — сказала очаровательная официантка, когда узнала, что мы не отсюда. Она поставила наши напитки и ушла, чтобы отдать заказ.

— Город Ведьм, — сказала Аннетт. — Как же круто.

Я прочувствовала историю города до мозга костей. Салем был богатым, эклектичным, полным тьмы и света. Добра и зла. Боли и печали. И радости, рожденной выживанием после того, как царила истерия.

Люди пережили трагические события, которые сделали их знаменитыми, и построили себе жизнь. Теперь, почти 300 лет спустя, их потомки пожинают плоды.

Аннетт оторвалась от путеводителя, приметив который наша официантка и поняла, что мы не местные жители.

— Ты знала, что здесь, в Салеме, есть один переулок и, если знать секретный пароль, то получишь бесплатный бекон?

— Где ты взяла эту книжку? — спросила я с легкой завистью.

— В книжном магазине в аэропорту. Он где-то там. — Она указала в направлении Массачусетса.

— Я не смогу содержать дом, — выпалила я, потому что сообщать плохие новости — моя специальность. При другом раскладе я жила в постоянном состоянии отрицания. Меня сразу охватила печаль. — У меня просто-напросто нет денег.

— А что насчет ресторана? Дела идут хорошо, разве нет?

В Финиксе у меня был ресторан под названием «Папапуля», в честь моих отцов. Как и все остальное, что у меня было, я потеряла его при разводе.

— Дела идут отлично, насколько я знаю.

Аннетт замерла.

— Подожди, ты шутишь? Ресторан достался ему?

— Скорее его мамаше, с его помощью.

— Дэф, как это вообще возможно?

— Она поставила подпись, помнишь? Нам нужно было, чтобы она подписала контракт как соучредитель, чтобы мы начали бизнес. Чего я не знала, так это что Кайл все записал на ее имя. Ресторан. Дом. Машины. Даже банковские счета. Когда пришло время все делить, мне, по сути, было нечего делить. Теперь все принадлежит ему.

— Хороший адвокат…

— Стоил бы, как моя почка.

Лицо Нэтт начало покрываться пятнами, а это означало, что внутри она была гораздо злее, чем показывала внешне. Именно поэтому она плохо играла в покер.

— Как ты могла скрыть это от меня?

— Я не хотела, чтобы ты знала, какая я чудовищно наивная.

— Не наивная. Просто дофига доверчивая.

— Разве это не определение наивности?

— Если бы я могла терпеть объятия, я бы сейчас задушила тебя в припадке нежности.

А это уже говорило о многом.

— Спасибо, Нэтт. Для меня это много значит.

— Я тоже самое сказала своему банку, когда пришлось задержать платеж. А что думают твои папы? Кстати, ни один из них еще не решился стать натуралом? Потому что черт возьми.

Я рассмеялась.

— Нет. Извини. Но, если это случиться, ты будешь первой, кто об этом узнает.

— Что они думают обо всем этом?

— Это мой бардак, Нэтт. Я не хотела их впутывать.

— И поэтому ты позволяешь этому придурку и его суке-матери забрать у тебя все? Ты создала тот ресторан. Добавила особенное меню на любой вкус. Изобрела кулинарные шедевры, о которых другие рестораны могли только мечтать! Ты вкладывалась в него на двести процентов из ста. И теперь это все досталось им?

— До последнего дюйма.

Я точно могла сказать, что этот разговор повысил ее кровяное давление, именно по этой причине я и не рассказывала грязных подробностей. Ну, еще из-за гордости.

— Милая, насколько ты нищая?

— Добавь к этому слово «совершенно» — и попадешь точно в цель.

Пятна исчезли, их сменил яркий румянец. Румянец, вызванный гневом, который глубоко засел в этой девушке. Глубоко-глубоко. Очень, очень глубоко. Так глубоко, как говорил Ницше…

— Поверить не могу, что ты не рассказала папам.

Я испустила долгий вздох поражения.

— Ну и что бы они сделали?

— Убили бы твоего бывшего и закопали его безжизненное тело в Соноре. Да.

Одна лишь мысль об этом вызвала на ее лице мечтательную улыбку.

— Что бы я без тебя делала?

— Мне в голову приходит много идей. Прыгнула бы с парашютом. Попробовала бы улиток. Занялась бы танцем живота, потому что на это я не пойду даже в самых откровенных своих фантазиях.

Мужской голос прервал ее словесный поток:

— Прошу прощения.

Мы одновременно вскинули головы, но периферийным зрением я отметила, как Аннетт тает подобно мороженому на тротуаре в августе. Рядом с нашим столиком стоял высокий офицер в форме. Широкоплечий и кареглазый, со смуглой кожей и добрым лицом, так что я тоже немного растаяла.

— Привет, Шеф, — окликнул его кто-то. Он кивнул и повернулся к нам.

— Вы, должно быть, Дэфианс, — обратился он ко мне.

Какого черта? Меня тут каждая собака знает?

— Да, это я, — я пожала его руку. — А это Аннетт.

Когда он протянул ей руку, она взяла его ладонь обеими своими, выражение ее лица стало серьезным, взгляд скользнул мимо мужчины. Нэтт заглянула за завесу, в другое измерение.

Ну началось.

— Я Хьюстон Меткалф. Большинство людей называют меня просто Шефом, но, пожалуйста, зовите меня Хьюстоном.

— Ваша аура, — сказала Аннетт потусторонним голосом. — Вы добрый и справедливый. Отличный страж порядка. И все же я боюсь, что вы потеряете себя, если не сумеете найти настоящую любовь. Сейчас. В эту самую минуту.

Ухмылка, расплывшаяся по его лицу, сказала мне, что он не только привык к таким легкомысленным заявлениям, но и ни на минуту не купился на ее штучки с аурой. Умный парень.

Он убрал руку.

— Благодарю, мэм. Я прослежу за этим. — Хьюстон подмигнул мне. — Ваша бабушка сказала, что вы приедете. Рад, что заметил вас.

— А как, кстати говоря, вы нас узнали?

— Аризонские номера.

— Точно. Они вечно выдают меня с головой. Но как вы именно меня узнали? Здесь, в ресторане?

Он вдруг сконфузился и поправил ремень.

— Приятель из полиции Финикса. Он прислал мне фотографию ваших прав.

— Могли бы просто на Фейсбуке ее найти, — предложила Аннетт очень нужный теперь совет.

Он рассмеялся глубоким смехом.

— А ведь и правда! — И повернулся ко мне: — Ваша бабушка говорила, что вы красавица.

«Откуда? Откуда она знала? Почему не нашла меня?» — Хотела я спросить, но изо рта вырвалось только:

— Вы с ней общались?

Он печально поджал губы.

— Да. Соболезную вашей утрате.

Это заявление — заявление, которое еще день назад казалось мне таким чуждым, — теперь чувствовалось очень ценным. Это и была утрата. У меня никогда не будет возможности познакомиться с несравненной Рути Гуд. Люди, казалось, либо любили ее, либо ненавидели. Никакой