Достойный Розы - Валерия Аристова

жила в красивом доме и в ус не дула! Ей было все равно, что приличные люди типа семейства учителя географии мистера Сандерса делают вид, что не замечают ее, когда она приходит к своей старой родственнице, что живет на пятом этаже в самом темном доме тупика. Дженни тоже их не замечала. И это больно ранило Сару.

Обернувшись к зеркалу, Сара посмотрела на себя. Дженни всегда была хороша. А уж теперь, в этих ярких платьях смотрелась, как солнце в ночи по сравнению с блеклой и худой, зато правильной и скромной мисс Санднрс. Сара вздохнула. Она всегда старалась призерать Дженни за ее профессию, но в сердце находила только грусть и... и зависть.

— Вот так поболтаешь с тобой и настроение поднимается, — усмехнулся Дэвид, глядя на красотку Дженни.

Так сверкнула белыми зубами, излучая теплоту и радость.

— Конечно же, Дэвид! А то ходишь хмурый, как будто пыльным мешком ударенный. Ты меня то пригласи, по старой дружбе, а то давно мы с тобой близко не болтали. И времечко у меня сейчас есть... Пустишь погреться? — она снова улыбнулась, — или влюбился?

— Влюбился, — он пожал плечами, — но ты проходи, — Дэвид распахнул дверь и пропустил даму внутрь, — угощу пирожками с вареньем. Недавно совсем старая Нэнси мне принесла.

Дженни прошла вперед и остановилась у стола, заваленного бумагами. Взяла одну, пробежала глазами.

— Черновики, — сказал Дэвид, — нужно мне скоро статью сдавать. А в голову не лезет ничего.

Яркое платье полетело на пол.

— А ты напиши статью из жизни проституток. И назови нас как-нибудь красиво... Красотки... Ночные бабочки...

— Да меня из газеты выгонят!

— Не выгонят, — Дженни подошла к нему и провела рукой по его щеке, а потом принялась развязывать галстук, — надо красивую историю про бедных девушек написать, чтобы слезы из глаз текли, — она откинула галстук, спланировавший на пол, и принялась за рубашку, — я сейчас расскажу тебе историю... Это будет стоить дополнительно... три пирожка...

Красотка рассмеялась, роняя Дэвида на кровать. Ее совершенное тело было горячо и пахло ландышами, а умелые руки дарили неожиданно острое наслаждение. Дэвид приник к ее губам, боясь, что она откажется целоваться, но она не отказалась. Дыхание Дженни сбилось, ноги ее обвились вокруг его спины, и они слились воедино, забыв, где находятся, будто погружаясь в пучину ласкового морского прибоя...

— Так на чем мы остановились?

Все закончилось быстро, как и обычно с Дженни. Дэвид даже не успел распробовать вкуса ее губ, когда она отпустила его, и лежала рядом, натягивая одеяло и лаская его грудь тонкой ладонью. Только с Дженни он не испытывал чувства стыда за покупку ее тела. Она отдавалась так легко и беззаботно, с таким пылом и с такой радостью, что Дэвиду казалось, что все так и должно быть, что в этом акте нет ничего предосудительного, и что за каждую их встречу где-то там, в аду, не готовится для него дополнительный котел с серой.

— Я обещала историю, — вспомнила Дженни, — а ты — пирожки с вареньем. Так что поспеши, а то история закончится!

Дэвид нехотя понялся и потопал к столу, где стояло блюдо с пирожками и бутылка вина. Он пододвинул стул к кровати и поставил на него всю эту нехитрую снедь, разлил вино в бокалы, и предложил Дженни румяный пирожок.

— Жила была девочка, — усмехнулась она, уплетая пирожок и слизывая джем таким соблазнительным движением, что Дэвид снова повернулся к ней, — дочь достойной женщины, дочери обедневшего дворянина и жены еще более бедного человека. Жили они перебиваясь какими-то заработками, пока женщина не родила дочку... да-да, ту самую девочку. Она умерла в родах, а муж ее заболел от горя и тоже вскоре скончался. Девочка осталась с бабушкой, что приехала, узнав о трагедии. Она забрала ребенка, и долгое время жила с ней тут, в тупике, имея небольшое состояние, сама же девочку учила. Но денег не было, и, когда бабушка умерла, девочка решила... решила, что больше не будет бедствовать, — Дженни сверкнула глазами, — никогда! И ушла. И не жалеет. Потому что у нее не бывает дней без клиента, а клиенты щедры, и пирожки у них вкусные, — она откинула голову и засмеялась, запивая пирожок вином. Жизнь прекрасна, Дэвид! Пойдет на статью?

Он задумчиво смотрел на нее. Потом кивнул.

— Я... я попробую, — он потянулся к ней и накрыл губами ее яркие губы, — Дженни, ты умеешь дарить радость!

Она увернулась.

— Ты разбогател? — спросила она, — два раза?

— Я отдам тебе деньги за статью, — прошептал он страстно, взял у нее бокал и поставил на стул, потом притянул ее к своей груди, — только не уходи!

— Ладно, ладно, — она коснулась пальцем кончика его носа, — я возьму только половину!

…

— Дорогой, ты дал объявление в газету о помолвке нашей дочери? — миссис Грансильвер подошла к мужу, чтобы поправить ему галстук.

Утреннее солнце заливало чайную комнату, где супруги любили завтракать вдвоем. На миссис Грансильвер было светло-серое платье в тонкую синюю полосочку, изящные руки украшали золотые браслеты.

— Обязательно отправлю сегодня, — мистер Грансильвер сел напротив супруги и ждал, пока она нальет ему в чашечку кофе из фарфорового кофейника с позолоченным носиком.

— Нужно было сделать это вчера, мистер Грансильвер! — воскликнула дама, накладывая на его тарелку яичницу с беконом и пару тостов с маслом.

— Ну, прости, Тереза, сама понимаешь, бывает. Забыл.

— Но ведь это самое важное! — Не унималась миссис Грансильвер, — вдруг мистер Локридж передумает? А после объявления уже не передумаешь! Ты же понимаешь, что лучше жениха нашей Розе нам не найти!

— Хорошо, хорошо, мадам. Прямо после завтрака и отправлю. У меня она даже где-то была в кармане, — мистер Грансильвер полез в карман и правда вытащил сложенное в конверт письмо, — вот, отправь с утренней почтой.

Миссис Грансильвер взяла конверт и положила перед собой.

— Завтра Роза станет официально невестой такого человека! — вздохнула она радостно, — и ведь так быстро все устроилось!

Тут