Пожертвовать всем ради нее - Анна Жнец

на двух столбах, свисали три веревки с пустыми петлями. Чуть дальше луна освещала высокий вертикальный кол, окруженный шалашом из хвороста. Между ним и виселицей на неровной брусчатке стояла большая деревянная колода, иссеченная топором. Лорд Абракс бросил на нее взгляд и усмехнулся.

В этот поздний час на площади не было ни души, но уже утром сюда стечется половина города. Пожалуй, он и сам придет посмотреть на казнь. На то, как голова остроухого мерзавца упадет в плетеную корзину у плахи.

— Надеюсь, завтра палач поленится заточить свой топор, — прошипел маркиз в летнюю тишину. — И твою шею, ублюдок, перерубят только с третьей попытки.

Раздувая ноздри, он дернул на себя дверцу кареты и стремительной тенью скользнул в кузов. В тот же миг экипаж тронулся с места.

Жеребцы, черные и горячие, словно демоны ночи, отвечали на свист кнута громким ржанием. Цокот копыт по мостовой смешивался с сухим стрекотом колес и монотонным скрипом рессор. Снаружи доносились короткие резкие выкрики кучера. Привалившись к зашторенному окну, лорд Абракс растирал пальцами виски.

Если верить эльфийскому отродью, на руке Алисии черной кляксой растеклась метка подчинения. Похожую — ведьмы Подгорья ставили своим жертвам, из-за чего местные мужчины от восемнадцати до шестидесяти лет шугались их, как огня. И на то были причины.

Если ведьма положила на тебя глаз — жди беды. Она назначит тебя своим женихом, не спросив согласия. Привяжет тебя к себе невидимой магической цепью. Ты попытаешься сбежать, а цепь будет натягиваться, и, когда она натянется слишком сильно, ты сгоришь в огне лихорадки и диких болей. И нет спасения от этого гнилого колдовства. Ни один маг и целитель Лореанга не сумеет развеять злые чары. Единственный способ сохранить жизнь — не отходить от клеймившей тебя ведьмы дальше, чем на расстояние взгляда. Несколько дней вдали от своей тюремщицы ты еще выдержишь, а потом сляжешь, и не поможет никакой лекарь.

Проклятье!

Лорд Арбакс стукнул кулаком по дверце кареты, и от удара та приоткрылась. В просвете мелькнула полная луна, плывущая над скатами крыш. Внизу проносилась дорога, мощеная серым булыжником. Грохот копыт, конское ржание и свист кнута, до этого приглушенные деревом и стеклом, стали громче. Отсекая от себя звуки улицы, маркиз вернул непослушную створку на место и поправил черную штору на окне.

Ушастый мерзавец утверждал, что проделал с Алисией то же самое, что коварные ведьмы Подгорья — с несговорчивыми красавцами, которые им приглянулись. Но он лгал! Хотел избежать плахи, сменить вонючую тюремную клетку на чистую комфортную комнату в доме маркиза.

Не выйдет! Лорд Абракс не позволит обвести себя вокруг пальца!

Завтра этот паскудный пес сдохнет, его белобрысая голова упадет в корзину, стоящую у дубовой колоды. Собаке — собачья смерть.

Но, что, если эльф сказал правду?

Тогда его жертва, бедняжка Алисия, погибнет вместе с ним…

Его сиятельство поерзал на бархатном диванчике.

— Он лжет, — процедил колдун сквозь зубы. — Извивается, как уж на углях. Пытается спасти свою никчемную шкуру.

Карету тряхнуло на бугристой дороге, и лорду Абраксу пришлось ухватиться за стену.

— Поаккуратнее там! — гаркнул он кучеру.

Правда или ложь?

Стоит ли рисковать?

Если он ошибся, его юная красивая невеста ляжет в гроб, а не на супружеское ложе.

Рука сама собой потянулась к тонкой книге, которую лорд Абракс прятал за пазухой. Магистр Шейлион ставил знак равенства между эльфийской меткой и меткой ведьм Подгорья. Они и внешне были похожи. И та, и другая черные, с неровными краями, жутко уродливые.

Колдун поджал губы.

В самом деле, не может же он поселить этого смерда под одной крышей со своей будущей женой, с этой чистой, невинной девой! А как Алисия отнесется к тому, что жених приведет в дом мужчину, который хотел ее изнасиловать? Бедняжка упадет в обморок! Его ждет бурная женская истерика!

А если от метки избавиться не удастся? Им что, придется до гробовой доски жить втроем?

Лорд Абракс представил, как они с Алисией чинно завтракают в светлой гостиной на первом этаже, а рядом на полу жрет из миски ненавистный эльф. Как солнечным утром они с молодой маркизой гуляют под ручку по тенистым аллеям парка, а этот убогий плетется следом, гремя цепями. Как в супружеской спальне лорд Абракс берет жену под одеялом, а из темного угла на них таращатся злые прищуренные глаза.

— Он лжет, — шумно выдохнул колдун. — Если бы его слова были правдой, Алисия давно бы занедужила, а моя невеста чувствует себя отлично.

И он небрежно швырнул худую книжонку, написанную магистром, на соседний диван.

Карета замедлила ход. Снаружи заскрипели, отворяясь, широкие въездные ворота. Спустя минуту его сиятельство уже поднимался по ступенькам крыльца к распахнутой лакеем двери.

— Милорд, ох, милорд!

Стоило войти в холл, навстречу ему кинулась взъерошенная служанка. Ее длинные юбки колыхались вокруг ног, белый чепчик на голове подрагивал.

— Милорд! Нашей гостье, леди Алисии, совсем дурно!

* * *

Ночь в лесу все-таки дала о себе знать. Целый день боль в горле нарастала, а к вечеру шею изнутри уже как будто скребли невидимые когти. И словно этого было мало, у Алисии начались те самые дни — время, когда она постоянно чувствовала себя грязной, а ее тело становилось источником огромных неудобств.

Некоторые женщины даже в такие недели порхали, как птички, но Алисия, увы, была не из их числа. Это неприятное стыдное состояние, хотя и не являлось болезнью, укладывало ее в постель не хуже сезонной хвори. Алисия боролась с тошнотой и слабостью. Поясница ныла, а низ живота скручивали мучительные спазмы.

Ситуация повторялась из месяца в месяц, а самое обидное в ней было то, что бедняжка даже не могла обратиться за помощью к целителю.

Если ты простыл, у тебя мигрень, несварение желудка или какая другая внезапная напасть, ты смело звал к себе лекаря, получал микстуру, грелку на живот и полезные рекомендации. Но женщина, чье тело избавлялось от дурной крови, должна была терпеть свои страдания молча, как бы скверно себя ни чувствовала.

«Леди — чистые, возвышенные создания, — внушала Алисии матушка. — Сей прекрасный образ разрушать нельзя. Ни в коем случае не говори мужчине об этой грязи. Ты же не хочешь, чтобы супруг тобой брезговал?»

С самого детства Алисия усвоила: лучше откусить себе язык, чем признаться в причине своего недуга. Да и чем бы ей помог лекарь? Мужчины, коих среди целителей было большинство, учились искусству врачевания