Мост душ - Виктория Шваб

а рядом с его локтем большой колокол висит на крючке. Он дал нам разрешение снимать сеанс, казалось, ему даже не терпелось оказаться перед камерой, но Лукас сказал это не обязательно. У меня ощущение, что Лукас разделяет Папино мнение, когда доходит до подобных вещей. По заверениям папы, сеансы — это своего рода паранормальный спектакль.

— Многие люди не верят в паранормальное, пока не увидят своими глазами, — объяснил папа по пути назад в отель. — И стоит им только увидеть, они сразу верят, даже если это не на самом деле.

— Кто знает, что реально? — сказала мама, взмахнув рукой. — Но всё возможно.

— Прошу, возьмитесь за руки, — говорит нам мистер Блан, как только мы усаживаемся.

Ну, все мы, кроме Джейкоба, который кружит по комнате, проходя по узкой дорожке между спинками стульев и стенами, завешанными бархатом. Он заглядывает за одну из занавесей и кивает, что за ними есть вентиляционные решетки, ставшие причиной сквозняка, который мягко колышет бархат.

— Как проходит спиритический сеанс? — с энтузиазмом спрашивает мама, который она обычно приберегает для всего крайне странного и жуткого.

Мистер Блан приглаживает козлиную бородку.

— Это зависит от обстоятельств. Нужно обратиться к кому-то конкретному, к тому, кого вы потеряли, мне нужна какая-нибудь вещь, принадлежащая ему, чтобы воззвать к нему. Или, если пожелаете, я смогу связаться с миром духов и посмотреть, кто ответит. — он смотрит на нас. — Я лишь скромный проводник, но я верю, что некоторым, таким как вы, есть что сказать.

— Конечно есть, — отвечает Джейкоб, поглаживая подбородок и безупречно имитируя мистера Блана.

«Ничего не вытворяй», — думаю я.

Джейкоб вздыхает.

— С тобой не интересно. — он обводит жестом комнату. — Это место похоже на игровую площадку для призраков! — говорит он прямо перед тем, как провести рукой по свече. Пламя вздрагивает и гаснет.

Мистер Блан вскидывает бровь.

— Похоже, духам не терпится начать.

Я бросаю хмурый взгляд на Джейкоба, который ухмыляется в ответ. Извини, произносит он одними губами.

— Желаете вызвать некоего определенного духа, — спрашивает мистер Блан, — или мне открыть врата и посмотрим, что проникнет внутрь?

Я немного напрягаюсь, но напоминаю себе о том, что говорила Лара. Спиритические сеансы ненастоящие. Если только мистер Блан и вправду не является посредником, в чем я серьезно сомневаюсь, то нет никакого риска, что он сможет кого-то впустить.

— Ох, — отвечает мама. — Пусть духи решают сами.

— Очень хорошо. — свет вокруг нас тускнеет, и папа, вечный скептик, приподнимает бровь. Мама легонько пинает его под столом. Дженна взволнованно ёрзает на стуле. Лукас смотрит прямо перед собой, его лицо старательно ничего не выражает.

Мистер Блан откашливается, и я понимаю, что я единственная не взялась за руки.

— Не тревожьтесь, — говорит мистер Блан. — Духи не смогут причинить вам вреда.

Что ж, думаю, это откровенная ложь, вспоминаю всех призраков, которых я встречала в Вуали, пытались меня убить. Но это всего лишь игра. Розыгрыш, как сказала бы Лара. Поэтому я соединяю руки с другими, завершая круг.

Я всё ещё ощущаю Вуаль, но здесь она не сильнее, чем на улице. Во всяком случае, мягче, прикосновение призраков сводится к легкому касанию. Я смотрю на свое отражение в черном камне.

— Закройте глаза, — говорит мистер Блан. — И очистите разум. Мы должны создать чистый канал.

Если бы Лара была здесь, она бы посмеялась и сказала, что это работает совсем иначе. Что мы на одной стороне, а они на другой, и если только кто-то не умер прямо в этой комнате, то, вероятно, говорить будет не с кем. Но Лары здесь нет, поэтому все, включая спиритиста, закрывают глаза.

Все, за исключением меня.

Вот почему я вижу завязки, швы, уловки, благодаря которым во все это так легко поверить. Я вижу бледный дымок, струящийся меж бархатными занавесками. Я вижу, как мистер Блан перекатывает что-то во рту между зубами. Я виду, как его ботинок скользит под столом, как раз перед тем, как раздается стук. Все открывают глаза, удивленно моргая при виде тумана, едва заметных изменений в комнате.

— Есть ли здесь кто-нибудь? — спрашивает мистер Блан.

Джейкоб задерживает дыхание, и я не знаю, то ли это потому, что он изо всех сил противиться желанию устроить сцену, то ли искренне думает, что они смогут вызвать его и заставить отвечать на вопросы. Но когда Блан начинает говорить снова, его голос звучит выше, незнакомее, немного приглушенно, словно у него что-то во рту, и я знаю, что дело в этом.

— Меня зовут Мариэтта, — произносит он. — Мариэтта Грин.

Это всё равно, что наблюдать за чревовещателем, за исключением того, что мистер Блан одновременно и мастер, и кукла. Его губы постоянно шевелятся.

— Я не понимаю где я, — продолжает он своим странным писклявым голосом. — Здесь так темно, наверное, заколочены окна и двери…

Звучит, как заготовленная речь; слова появляются слишком легко. Я ощущаю сквозняк и легкую дрожь, исходящую от стола, я знаю — это трюки, часть представления. Но я не ощущаю ничего призрачного.

А потом что-то меняется.

Воздух в комнате меняется. Сквозняк исчезает, а туман остается неподвижным, а колокольчик рядом с мистером Бланом начинает звонить, хотя он к нему даже не прикасался. Мистер Блан смотрит на колокольчик и на мгновение выглядит совершенно удивленным. Но затем его голова наклоняется вперед, как у марионетки без ниточек. Его руки отпускают ладони мамы и Дженны, падая на стол с глухим шлепком мертвого тела.

На мгновение он неподвижен, точно статуя, или труп, и Джейкоб прячется за мой стул, словно используя меня в качестве щита. По-моему, довольно мило, до тех пор, пока рот мистера Блана не раскрывается и не раздается голос. Голос, который на самом деле даже и не голос, а ветер в старых окнах, сквозняк под дверью. Хриплый шепот, грохот в темноте. Тот же голос, что я слышала на площади Арм.

И на этот раз, он говорит со мной.

Часть вторая

Голос во тьме

Глава седьмая

— Мы видели тебя, маленькая воровка.

Слова вырываются меж стиснутых зубов Мистера Блана, словно шипение из чайника.

— Свет, пылающий в твоей груди.

Слова пробегают по мне ледяными мурашками, следом меня охватывает страх и странная пустота. Тот же леденящий страх я ощущала на перроне в Париже.

— Однажды ты обокрала нас. И однажды тебе удалось сбежать.

Слова продолжают слетать с губ мистера Блана, но они ему не принадлежат. Сейчас нет ни проекции, ни драмы, ни изюминки. Во всяком случае, его голос пугающе ровный, в нём нет эмоций.

— Но теперь тебе не