Фронтовой дневник княжны-попаданки - Валентин Денисов

Оказалось, что пока мы занимались операциями, по палаткам ходил неизвестный человек. Он явно что-то искал. А может быть, даже не что-то, а кого-то.

И мне почему-то кажется, что этим самым кем-то могу быть именно я.

— Да кто ж его знает-то? — пожимает плечами Марфа. — Я же его только издалека-то и видела. Вижу, главное, в палатку заглядывает, дай думаю спрошу, чего хочет. А он меня завидел и наутек. Даже понять не сумела, мужчина или женщина то был.

— Так нашинский он или из этих, из турок будет? — присоединяется отходившая по своим делам Лизавета Ивановна.

— Нашинский, конечно же! Разве турок забрался бы сюда? Ему бы быстро все желание по палаткам соваться отбили бы, — опережает Анна Ивановна сестру с ответом.

— Да что же ты говоришь, какой турок? — присоединяется Марфа. — Наши ведь на том берегу Дуная закрепились уже, и к продолжению наступления готовятся.

— А вы почем знаете-то? — сестра Аглая берется за крест, в надежде, что это действительно так. Разве что молиться не начинает.

— Так известно же уже! — хмыкает Марфа Ивановна. — Гонец с того берега весточку принес. Мы следом на тот берег идем. Не сегодня — завтра собираемся. Раненых только по тяжести распределим, да кто останется определимся.

— А что ж это, остаться можно? — в голосе Анны Ивановны слышится надежда. Похоже, что насмотрелась она уже на войну. Впрочем, все уже, наверное, на войну насмотрелись.

— Конечно остаться, — подтверждает старшая Ивановна. — Должен ведь кто-нибудь за ранеными приглядывать. К тому же переправлять их по госпиталям надобно. А без сестер это никак не получится сделать.

— А к кому подойти-то надо, чтобы остаться? — взволнованно продолжает спрашивать Анна. — Не могу я больше, девоньки, находиться здесь. Сердце мое не выдерживает боли солдатиков наших…

— Да я же уже попросила за тебя, — отмахивается Марфа Ивановна. — И Лизавета с тобой останется. Нечего папеньку расстраивать, коли все три дочки на войне пропадут.

— А ты как же будешь-то? — хватается за голову Лизавета Ивановна. — Как же ж мы без тебя, да к папеньке поедем-то?

— А это уже не вам решать. Скажите, что я сама вам так поступить наказала. Он глядишь и поймет.

Дальше сестры продолжают обсуждать, как им с папенькой все решить, но меня это не особо интересует. Допив налитый в миску бульон, желаю всем спокойной ночи и направляюсь к кровати.

Но спать не хочу. Хочу тайны узнать, которые мне бабушка Стырская завещала. Да заодно разобраться хочу, что происходит со мной и что мне теперь с этим делать.

— Что же таится за этой красотой? — спрашиваю саму себя, открывая дневник.

На этот раз шнурки подчиняются мне без каких-либо усилий. Лишь легкое покалывание на кончиках пальцев напоминает о том, что все это происходит не просто так.

Пробежавшись по посланию княгини Стырской, перелистываю страницы и вновь поражаюсь красоте и точности зарисовки растений. Некоторые из них и вовсе выглядят, как живые.

Вот только картинки и приписки к ним не очень-то мне сейчас нужны. Мне нужно нечто другое. И найду ли я это, не имею ни малейшего понятия.

Знаю, что магии не существует. Знаю, что она — лишь выдумка шарлатанов, желающих получить выгоду на собственных представлениях. Но это в реальности. А я ведь нахожусь во сне!

Если здесь я нахожусь в теле какой-то молодой княжны, здесь я молода и здорова, то почему бы в этой реальности не существовать магии? Что, если она на самом деле есть, и я могу ею пользоваться? Что, если я могу лечить больных и раненых одним лишь прикосновением?

Рассуждение постепенно превращается, в мечтание. Я мечтаю о том, что смогу вылечить всех больных, которые попадут ко мне на операционный стол. Я всегда мечтала об этом. И теперь, когда вся моя жизнь свелась к этому необычному сну, я буду невероятно счастлива, если моя мечта сбудется.

Вот только если действительно верить в существование магии, как тогда ее применять?

Листаю дневник, страница за страницей, но не нахожу ничего похожего на ответ на мой вопрос. В дневнике одни травы и способы их применения. А чуть дальше середины дневника записи и вовсе обрываются, будто бы я должна продолжать дело своей бабушки.

Вот только это нереально, ведь на самом деле у меня настоящей нет ничего общего с княгиней Стырской.

— Да что же такое-то, — снова перелистываю все страницы, но так ничего и не нахожу.

Рисунки и короткие записи издевательски смотрят на меня с чуть пожелтевших от времени страниц. Они ничего мне не говорят. Они не подсказывают мне, как использовать проснувшуюся во мне силу. Как не говорят и о том, реальна ли эта сила вообще.

От досады захлопываю дневник и откидываю его на кровать, чуть в сторону от себя. Несмотря на эмоции, стараюсь оставаться бережной. Но все же дневник совершает кувырок и открывается на заднем форзаце.

И только тогда я замечаю, что сам форзац сделан в виде кармашка, в котором явно что-то лежит.

— А это что такое? — с интересом снова беру дневник в руки и внимательно изучаю его.

В своеобразном бумажном кармашке нахожу свернутый вчетверо небольшой листочек бумаги. Достав его, тут же разворачиваю и… понимаю, что это тот же самый текст, что и в начале дневника, только заканчивается он совсем иначе…

Глава 13 Магия

Все женщины в роде Стырских обладают особым даром — даром исцеления. Именно такова суть сообщения княгини Стырской.

Вот только я никакая не Стырская! Возможно здесь, в моем сне, я и отношусь к княжескому роду. Точнее тело, в котором я нахожусь, к этому самому роду относится. Но уж точно не я.

Насколько помню из рассказов моей настоящей бабушки, в нашей семье были одни кузнецы да конюхи. Возможно, где-то плотник пробежал. Но князьями даже и не пахло.

Вот только почему тогда слова княгини Стырской так линкуются с произошедшим во время операции?

До сих пор не могу понять, что произошло с рукой раненого солдата. Я уверена, что она была повреждена. Я видела рану собственными глазами. Но в итоге все просто взяло и пропало.

Но не магия же это!