Между решениями - Вэнди Джинджелл

Я прижалась спиной к камню позади, затем рванулась вперёд, пытаясь протиснуться сквозь Атиласа, но оба они были неподвижны.

— Нет пути ни вперёд, ни назад, — сказал он. — Сейчас. Давай посмотрим, какие именно воспоминания можно из тебя выжать.

Мне очень не понравилось, как он сказал «выжать», или то, как камни, казалось, сжались, когда он это произнёс. Я не смогла сдержать тихий, прерывистый вздох, который вырвался у меня, когда я безуспешно пыталась прижаться к скале в нарастающей панике.

На этот раз червь укусил меня глубоко, сильно и мучительно больно, и я подавилась криком боли, колотя по камню вокруг себя, пока, казалось, не почувствовала, как кровь стекает по моим рукам. Как бы сильно я ни давила, на камень или Атиласа, ничего не двигалось. Вместо этого она становилась всё туже, и червь разрывал мой разум на части, не обращая внимания ни на важность, ни на боль.

На краткий миг я оказалась в плавающей, прозрачной белизне, балансируя на грани погружения в безумие паники и боли; и в этот момент у меня было время подумать только об одной мысли.

Погодьте-ка.

Погодьте-ка.

Зеро смог найти меня, даже когда я не знал, где нахожусь, — у него тоже не было при себе устройства слежения. Казалось, была какая-то связь, которая привела его ко мне, когда я позвала его. Куда, скажите на милость, Атилас заманил меня таким образом, что Зеро не смог бы войти? Не было такого места в Между или в За, где Зеро не смог бы меня найти, особенно если бы я позвала его.

И когда я подумала об этом, то поняла.

Я выпрямитель, и на этот раз у меня получилось: камень и давление исчезли.

— Ты, чёртов лжец! — сказала я в шоке. — Мы не в доме! Мы даже не в Между и не в За — мы у меня в голове!

Сцена мгновенно сменилась: от клаустрофобного туннеля, от которого у меня перехватывало дыхание, я снова оказалась в нашей гостиной: Атилас в своём кресле, закинув ногу на ногу, и я на своём диване, где я всегда сидела.

Только на этот раз я знала, что всё это не по-настоящему, поэтому ощущение, что я не совсем в гармонии с окружающим миром, не пугало меня, как раньше. Облегчение от того, что червь не терзает мой разум, помогло мне проснуться, стать более острой и сосредоточенной.

И вот теперь я была раздражённой.

— Я действительно удивляюсь, почему ты ждёшь, что я всё время буду говорить правду, — любезно заметил Атилас. — На самом деле, нет смысла так на меня пялиться.

— Потому что ты всегда так делаешь, — ответила я. — Ты рассказываешь это так, что люди не верят, но ты говоришь правду.

— Чем именно это отличается от лжи? — поинтересовался он.

— Ты никогда раньше не лгал, — сказала я. Я всё ещё была шокирована этим. Раньше Атилас всегда говорил правду, хотя и таким образом, что это делало его орудием обмана, а не искренности. — Не совсем.

— Возможно, ты всё-таки не уделяла мне должного внимания, — сказал Атилас. — Не пытайся сопротивляться, Пэт, ты здесь в моей власти, и я не думаю, что так легко отпущу тебя, в конце концов.

Я прищурилась, глядя на него.

— Зеро будет сильно сердиться на тебя, — повторила я. Мы всё ещё были у меня в голове, и теперь, когда я это поняла, я также поняла, что Атиласу на самом деле не нужен был червяк. Здесь он был червяком.

— Возможно, и так, но Зеро здесь не для того, чтобы помочь тебе, — любезно сказал он. Когда он это сказал, вокруг дивана выросло множество лиан, которые обвились вокруг меня с поразительной силой. — И я не помню, чтобы устанавливал какие-либо ограничения. Я полагаю, ты уже упоминала, что, в конце концов, не веришь в то, что я не причиню тебе вреда. Итак, начнём.

Я изо всех сил вцепилась в лианы, напрягая шею и руки, и почувствовала, как что-то отчетливо хрустнуло между шеей и плечом. От меня не ускользнуло, как слегка приподнялась бровь Атиласа; с таким же успехом он мог обозвать меня идиоткой, и это было очень кстати.

Оскорбительно, да. Но, блин, полезно.

Я рассмеялась про себя, осознав нелепость физического напряжения, связанного с лианами, которые были реальны только в моём воображении, и на этот раз я сосредоточила весь гнев и боль, которые испытывала в течение последних пятнадцати минут, на том, чтобы найти источник своей силы здесь, в своём сознании.

Не было никакой видимой силы, но я видела, как мир вокруг меня менялся, пока не превратился в мешанину мысленных частиц вместо связного целого, и это была ужасающе тревожащая мысль. Я попыталась собрать воедино частицы того мира, и в этот момент на поверхность всплыло другое воспоминание. Я сидела наверху, во второй гостиной, играя с пылинками, которые плавали в лучах утреннего солнца, и меня охватило тёплое чувство удовлетворенности, окутавшее меня, как одеяло. Стены шевелились и вздыхали зеленью, посылая по комнате свежий, насыщенный кислородом воздух, и что-то шуршало по листьям ближе к полу, пока я, довольная, улыбалась, осматривая комнату. Я изумлённо вздохнула, вспомнив, каково это было, и почувствовала, как в груди защекотало от восторга. Когда-то я была так хорошо знакома с миром Между, что он казался мне дружелюбным. Я задавалась вопросом, чувствовала бы я себя в такой же безопасности, если бы помнила всё то, что моя мать, очевидно, заставила меня забыть.

Шарканье по комнате усилилось и превратилось в нечто похожее на собаку, которая выскользнула из-за листьев и оглядела комнату. Она заметила меня, и я услышала, как она глубоко и сопяще втягивает воздух.

Оно было похоже на собаку и притворялось собакой, но я уже чувствовал, что здесь что-то не так. Я почувствовала, как у меня на лбу появились морщинки.

Я спросила его:

— Хороший пёсик?

Он зарычал и прыгнул к моему горлу, его челюсть удлинилась и раздвинулась, обнажив двойной ряд зубов, верхних и нижних. На этот раз я не закричала: я воспользовалась свободно парящими краями Между, чтобы подхватить его в прыжке, затем перевернула и выбросила в окно. Он с воем разбил окно и исчез из виду, и я услышала, как он ударился о землю снаружи.

По лестнице застучали шаги, и в комнату, тяжело дыша, ввалились мои родители.

— Это была