Жена другого - Люда Вэйд

хотела пойти по второму пути – так было бы спокойнее. Мы с мамой выдохнули бы, мир стал бы понятнее. Может, пришло время всё взять в свои руки? В конце концов, это моя жизнь, и мне решать, как её жить. Зачем я отнимаю время у Глеба?

– Глеб, одна моя подруга – она модель – очень хочет быть команде, организующей ваши мероприятия. Можно ей как-то помочь? – перевожу я разговор на другую тему.

– Модель? – переспрашивает Глеб с едва заметной усмешкой, непонятной мне.

– Ну да. Она очень красивая…

– Ты же понимаешь, я далёк от того, как это всё происходит…

– Понимаю. А кто этим занимается? Пожалуйста, подскажи, к кому обратиться, я хочу ей помочь, – прошу я жалостливо, зная, что Николь от меня просто так не отстанет. – Может, Миша поможет? Чем он вообще занимается?

– Трофимов? С чего ты вдруг про Михаила вспомнила?

– Ну… Ты ведь сам говорил, что поручил ему помогать нам, – отвечаю я растерянно.

– Это было давно. Теперь он один из моих замов, – говорит Глеб и отвлекается на входящий звонок.

Один из его замов… Это круто, да? Видимо, зря я тогда в кафе перед девочками принизила его роль в компании Глеба. Даже неловко стало… Но он сам виноват! Ходит вечно серьёзный, как бука… Правда, в последний раз я его видела улыбающимся…

– Дам тебе контакты нашего маркетолога, – возвращает меня к разговору Глеб. – Узнаешь, как всё устроено. Может, тебе даже будет интересно.

– Спасибо! Ты лучший!

Мы прощаемся, и я спешу домой. На телефоне уже много пропущенных от мамы.

Она встречает меня на пороге и сразу начинает допрос с пристрастием. Мама всегда болезненно реагирует на мои встречи с Глебом, подозревая, что он хочет настроить меня против неё. Абсурд.

– Как ты, моя прелесть? – начинает мама издалека, называя меня так же, как это обычно делает Виолетта. Вот точно, с кем поведёшься…

– Мам, всё хорошо. Устала немного, но у меня ещё дела, – отвечаю я. Это чистая правда: ноутбук так и лежит нетронутым, а я хочу посмотреть, что там установил Миша.

– Как Глеб?

– Отлично! Пообедали, как всегда. О Сергее и делах почти не говорили, – сразу удовлетворяю я её любопытство.

– Сергею нужно время, детка. Для него это тоже непросто… – успокаивающе объясняет мама, но её слова производят обратный эффект. Я вдруг остро вспоминаю, как часто слышала эту фразу от свекрови, и понимаю, что она меня жутко раздражает.

– Я запуталась, мам! – вырывается у меня. – Мне ничего не понятно! Уже давно…

– Ох, как хорошо было в Италии, – в отчаянии восклицает мама, прикладывая ладонь ко лбу. И это не игра – я знаю, она вполне может и в обморок упасть. – Приезжаешь сюда – и проблемы наваливаются, как снег на голову.

Наваливаются? Да они никуда и не девались. Может, хватит от них убегать?

– Почему ты не доверяешь Глебу, мам? Они с Сергеем отлично справляются.

– Твой отец ему не доверял.

– Он не доверял своему брату! Глеб здесь ни при чём, – настаиваю я.

– Какая разница? Он всё передал сыну, они же родные…

– Огромная! И мы тоже родные. Мы все родственники! Может, кстати, навестишь Марию Павловну? Давно же не виделись. Уверена, она тебе многое расскажет…

Мария Павловна – мать Глеба. Именно её когда-то лишили прав на этот треклятый завод, который потом достался моему отцу. Сейчас она восстанавливается после болезни, живёт за городом и практически никуда не выезжает.

– Ангелина, что за тон?! – Вот и вернулась моя обычная мама, для которой правила приличия превыше всего.

– Прости. Я просто устала, – тут же сдаюсь я, не желая ссориться, и поднимаюсь к себе в комнату.

Мама слишком зациклена на манерах, воспитании, родословной и прочей ерунде, как и Виолетта. У Савицких, конечно, в этом смысле идеальная семья: интеллигентная, «с корнями», как любит говорить мама. Прабабушка Виолетты была прима-балериной Большого театра, носила дворянскую фамилию Бехтель. Мама в восторге от этого факта, Виолетта, разумеется, тоже. Та с гордостью подчёркивает статус их фамилии, хвастается дворянским происхождением и наградами их предков от самого императора, даже взяла после замужества двойную фамилию и передала её сыну. Уже несколько лет она собирает фотографии своей знаменитой родственницы, чтобы организовать выставку и передать коллекцию в музей.

Только мне-то всё это зачем?

Глава 11

На кровати – ворох книг, раскрытый ноутбук, а на его экране множество открытых вкладок. В голове – пустота, ни единой умной мысли.

Все эти термины пугают меня своими формулировками. Да, я пропустила год после школы, но двоечницей никогда не была. А здесь – всё незнакомое! Неужели, чтобы просто попасть на факультет, нужно освоить что-то новое? Здесь нет ничего из школьной программы!

Чувствую себя законченной идиоткой.

Но ведь мои сверстники как-то поступили. И успешно учатся… Хотя, судя по обрывкам разговора мамы с ректором, я догадываюсь, как им это удаётся. Она специально включила громкую связь – якобы для моего успокоения.

– Да, конечно, Римма Эдуардовна, мы бесконечно признательны вам за содействие. Я непременно направлю вам приглашения на брифинг.

– Благодарю, Пётр Савельевич! Я вам очень благодарна.

– Ждём Ангелину. Вопрос у меня на личном контроле, но это вовсе не значит, что готовиться не нужно. Комиссия будет спрашивать! – нарочито строгим голосом говорит ректор.

Моя учёба уже оплачена. И не только она, но и ещё что-то, связанное с «вузовскими культурными проектами». Но впереди собеседование с этой самой комиссией, именно оно меня и пугает.

– Конечно-конечно, Пётр Савельевич. Моя девочка как раз штудирует литературу из университетской библиотеки и интернет. Будем во всеоружии! – Мама подмигивает, а я закатываю глаза.

Противный голос из динамика продолжает рассказывать о достоинствах факультета и его программе, пока вдруг не меняет тон:

– Римма… как у вас самой дела? Как самочувствие?

– Всё хорошо! Спасибо, Пётр Савельевич. – Теперь уже мама закатывает глаза и быстро отключает громкую связь, выходя из комнаты.

Это то, о чём я подумала? Он что, пытается флиртовать с ней? Бесперспективная затея. Мама у меня, конечно, молодая и красивая, но до папиной планки никому не дотянуться. Все попытки обречены.

Пытаюсь сосредоточиться на статье по экономике, но перед глазами всё плывёт,