Королевская кровь-13. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова

Тайкахе склонился к Полине, положил руки на тело и попросил:

— Живи, женщина-солнце, живи, названная дочь моя. Вот уйдешь ты, и не будет у меня дочери, а нельзя так, ой нельзя. Живи!

И Полина вдруг глубоко вздохнула. Но глаза ее оставались закрытыми.

Шаман торжествующе выпрямился. Повел рукой в сторону бубна — и тот скользнул ему в руки, — и забил в него снова, затанцевал по кострам кругом, раскручивая спираль. Склоняясь и разгибаясь, обошел всех девочек и велел Ангелине:

— Иди первой, дочь Воина, как старшая. Прикладывай ладонь к телу сестры своей и говори ей, зачем ей жить, зачем сюда, к вам человеком насовсем возвращаться, душой навсегда, пока тело живо, пришиваться. Не думай только, что говорить, говори то, что первое на ум пришло!

В голове у Демьяна стало пусто — он старательно гнал из головы мысли, что хотел бы сказать Полине, и продолжал держать вытянутыми руки.

Ангелина Рудлог шагнула к сестре и опустилась к ней на колени. Приложила ладони со знаками ей к груди и проговорила так уверено, как приказала:

— Ты должна жить, потому что наша семья не полна без тебя, Поля.

Из-под рук ее разлилось сияние и впиталось в Полину. И знак, на котором она стояла до этого, погас, и линия жизни запульсировала — и погасла. А Полина вновь вздохнула глубоко и умиротворенно.

Ангелина с нежностью провела рукой по плечу сестры и пошла обратно.

— Теперь ты, — велел шаман, указывая на Василину.

Королева Рудлога тоже опустилась у сестры и тоже прижала ей руки к груди.

— Живи, потому что мы любим тебя, — сказала она тепло, и под ее руками вспыхнуло сияние, и погас ее знак и линия. И раздался ответный вздох.

Марина Дармоншир на колени опускалась так тяжело, что Демьян едва не сорвался ей помочь. Но похватил ее шаман, что-то причитая доброе, хорошее, и помог ей опуститься аккуратно, легко.

— Возвращайся, потому что мне скучно без тебя, Пол, — проговорила она и шмыгнула носом. И расплакалась там, пока звучал вдох Полины и свет впитывался в ее тело.

Тайкахе по-отцовски помог ей подняться, погладил по голове и отвел на круг. И пошла, медленно ступая, к сестре Алина. Отказалась от помощи Тайкахе, рухнула на колени.

— Живи, потому что жизнь удивительна, — прошептала она едва слышно. И ее слабый свет тоже вошел в тело Поли вместе со вздохом.

Младшая Рудлог шла легко и будто даже удивленно. Села позу лотоса, безбожно пачкая длинное белое платье, и положила на сестру руки. И уверенно, звонко заявила:

— Ты вернешься и будешь жить, потому что я тебе такое расскажу! Вот увидишь, как ты удивишься!

Огонек из-под ее пальцев смешливо впитался в грудь сестры, и вдох Полины вышел слегка рваным, будто она вот-вот рассмеется. А вот встать Каролине удалось не с первого раза, пришлось переворачиваться на четвереньки, но зато обратно она тоже шествовала, как королева с испачканными коленями и ладонями. Демьян смотрел на них, на таких разных и таких любящих друг друга сестер, и вновь жалел, что у него нет братьев и сестер, что он один и рос один.

Опустился перед Полиной Игорь Иванович. Прижал к ее груди руки.

— Я так рад, что ты есть, — сказал он дрогнувшим голосом. — Живи, дочка, потому что ты лучшее, что я создал, не ведая этого. И твоя мать очень хотела бы, чтобы ты жила.

Вдох. Раздалось всхлипывание — Марина Рудлог все плакала, да и все девочки стояли с покрасневшими глазами.

И вот Тайкахе махнул Демьяну. И король опустился в угли, приложив руки к груди Полины.

— Живи, — попросил он сипло, — потому что у нас с тобой одна жизнь на двоих, Поля, и без тебя не проживу и я.

Замерцала под его рукой сияние, и сама Поля засияла невыносимо цветами всех великих стихий. Глаза ее задрожали, словно она хотела их открыть… но тут взвыл ветер, и услышал Демьян, как убыстряется биение ее сердца, и с небес потянуло холодом, и свет ее запульсировал быстрее, словно в агонии. И как в прошлый обряд, увидел он с ужасом, что черты ее начинают меняться, словно расплываться, превращаясь в медвежьи.

— Страх тянет ее от тела, — пел-выл Тайкахе, и бубен его бил, стараясь обогнать сердце, привести его к порядку, — боль тянет, обида тянет. Не дает с телом слиться, не дает!

Демьян сжал руки Полины. Угли по кругу начали накаляться — он чувствовал, как обжигает колени.

— Поля, — зашептал он, и запекло глаза хуже, чем пекло кожу, — возвращайся, прошу. Я прошу шанса помочь тебе забыть боль, забыть страх. Я так люблю тебя, Поля, так люблю!!!

Сердце ее стучало все быстрее, и он весь вспотел от страха. Бил барабан, выл ветер, пел Тайкахе. По сторонам от Демьяна огоньками стреляли потухшие костры. Сестры и Стрелковский стояли изваяниями, не смея сорваться с места.

— Я же весь твой, Поля, — прошептал он ей в губы. — Моя жизнь — твоя, и ты наполнила ее радостью и смыслом. Ты хотела троих детей, помнишь? Я дам тебе их, дам все, что только захочешь. Прошу тебя. Вернись ко мне. Дай мне шанс.

Слезы сорвались с его щек и покатились по ее, сияющим, холодным, — и не знал он, что оплакивает сейчас — то, что он с ней сделал или ту жизнь, которая могла бы быть у них, будь он менее самоуверенным, или ее бесконечное доверие, которое он убил, или те раны, которые она так самоотверженно пыталась лечить.

— Без тебя мне будет так холодно, — проговорил он, прижавшись к ее лбу лбом. — Ты — мой свет и мое тепло, Поля.

Взвился огонь, обжигая его — но ему было все равно, потому что он страшнее горел изнутри. Пламя загудело и вновь впиталось в Полину, и огненными дорожками пролегли по ее щекам уже ее слезы, показавшиеся из-под сомкнутых ресниц.

А затем она вдохнула глубоко. И открыла глаза.

Демьян схватил ее, сжал, прижал к себе, уткнувшись ей в шею. Она тоже обхватила его руками крепко-крепко.

— Я тебе говорил, что ты — моя жизнь, Поля? — с трудом выталкивая слова из горла, произнес он.

— Говорил, — прошептала она.