Добрая примета - Влада Орлецкая

— Надо навестить Оксанку.

— Чего-о???

— Если не хочешь, можешь не ходить. А я пойду.

Елена недоуменно посмотрела на нее.

— Я не ослышалась? Ты сказала, что пойдешь к ней на свиданку? В тюрьму?

— Нет, ты не ослышалась.

— Ты вообще-то как, в своем уме?

— Вообще-то да.

— Она грабителя на тебя навела, а ты ей передачку в тюрягу понесешь? Уж если туда и идти, так только затем, чтобы этой стерве в рожу плюнуть!

— А ты ее не суди. Она подставила меня, а не тебя. Если Оксанка сядет, ты ее детей будешь растить?

— У нее есть родная сестра и мать. Пусть они об этом и позаботятся. Тебе-то что?

— Ты не понимаешь. Сестре вообще всегда было наплевать и на нее, и на племянников.

— Правильно. Зачем ей этот геморрой? Я ее, кстати, понимаю. Очень здравая позиция. Чего о тебе никак не скажешь.

— Ленка, но это ведь родная сестра!

— Это ее сестра, понимаешь? Ее, а не твоя. Элис, ты меня пугаешь.

Она и впрямь с тревогой смотрела на подругу. Как-то непривычно было видеть Алису Бархатову в роли альтруистки и заступницы сирых и убогих. Это в дореволюционной России знатные дамы, графини и княгини, не обремененные никакими заботами, кроме балов, поклонников и новых нарядов, от большого ума и человеколюбия, а главным образом от нечего делать, посещали больницы, ночлежки и, что характерно, тюрьмы. Теперь же, вначале двадцать первого века все эти высоконравственные понты были, мягко говоря, неуместны. Вот и психоаналитики утверждают, что люди должны заниматься в первую очередь своими делами, решать свои проблемы, осуществлять свои желания и мечты. А не носиться с чужими, как дурак с писаной торбой. Если они, конечно, хотят быть счастливыми.

Алиса, не обращая внимания на слова подруги, между тем произнесла:

— Господи, Оксанкина мама с ума сойдет, когда узнает, что с ней случилось.

— Да ты-то тут при чем?! Это ей, Оксанке, надо было думать о том, что станет с детьми и матерью, когда ее посадят. Да уж, она в любом случае теперь сядет.

— Нет, я скажу следователю, что это были всего лишь мои подозрения. Скажу, что никаких претензий к Оксане не имею.

— А ты не боишься, мать Тереза хренова, что менты тебя потянут за оговор или за ложные показания?

— Ничего, выкручусь как-нибудь. Но я сделаю все, чтобы Оксанка не села. Даже если ее осудят, я в лепешку расшибусь, чтобы срок дали условный. Найду ей толкового адвоката, и все будет нормально.

Елена покачала головой.

— Господи, ты просто чокнутая. Я же всегда считала тебя самой здравой из нас. Оказывается, действительно и на старуху бывает проруха. Алиска, ну что ты городишь! Да пусть она хоть на пять лет сядет, тебе-то что! А если бы этот придурок, муженек твой бывший, взял да и выстрелил в тебя? А? Разве она думала об этом? Так какого хрена ты о ней печешься, будто она действительно тебе родная сестра? Она продала тебя, чтобы спасти задницу своего Юрика… она ради мужика… а ты…

Видимо, поток красноречия у Лены, буквально клокотавшей от благородного возмущения, иссяк, и она умолкла, нервно затянувшись сигаретой. Алиса понимала, что отчасти в ней говорит зависть к подруге. Елена всегда недолюбливала Оксану, считая ту недалекой, эгоистичной куклой, которой все и всегда удавалось чрезвычайно легко. По этой причине из нее и лезло столь откровенное злорадство, которое она даже не пыталась скрыть. Алису это покоробило. В конце концов, она дольше знакома с Оксаной, с которой подружилась еще в университете, и лучше ее знает и понимает, равно как и причину, по которой та решилась на столь отчаянный шаг.

— Она пыталась спасти отца своих детей, — произнесла Алиса, — а не абы кого. Ты бы как поступила на ее месте?

— Я бы на ее месте никогда не оказалась, — категорично парировала Елена.

— Ой, не зарекайся…

— Я не зарекаюсь. Просто есть такие вещи, на которые нормальный человек никогда не пойдет, хоть что случись. А она переступила эту грань, переступила через тебя, лучшую свою подругу, и теперь ее надо как следует проучить. Иначе она поймет, что легко отделалась, и снова тебя кинет!

— Оксана — моя подруга, несмотря ни на что. И у нее дети. Вот и все, что я знаю. В конце концов, мы, женщины, должны помогать друг другу, что бы ни случилось. А не уподобляться этим козлам, которые нас кидают и предают. В общем, ты как хочешь, а я завтра же поеду просить свидание с Оксаной. И адвоката ей найду. А там посмотрим.

— Ну и дура, — буркнула Елена в ответ.

Каждая из них осталась при своем мнении.

Алиса не спала полночи, все курила и думала. Думала не только о том, что Оксане сейчас очень тяжело и страшно, что ее мальчиков, одному из которых двенадцать, а другому девять, могут разлучить с матерью по крайней мере на несколько лет, но также и о том, во что превратилась ее собственная жизнь.

Она стала похожа на бездушный станок для производства денег. Для нее и не было ничего важнее денег. Ничего. Ни любви, ни какой бы то ни было другой привязанности по отношению к кому-либо. Только деньги. Деньги, деньги, деньги. Все больше и больше. Они были нужны ей, чтобы реализовывать различные цели: покупка машины, квартиры, хороший ремонт, поездки за границу… Впрочем, ей только казалось, что цели разные, а на самом-то деле цель была одна, материальная и прагматичная — потреблять.

Эта несчастная «малосемейка», этот карцер, который она приобрела потому, что не могла себе позволить оказаться на улице, и еще потому, что лишь на такое жилье ей хватало средств на тот момент, ужасно тяготил и раздражал ее. Так нельзя было жить. Пусть кто угодно так живет, но только не она. Алиса Бархатова определенно создана для лучшей доли. Ей даже в голову не приходило, что бывают и другие «малосемейки», напоминавшие дешевый гостиничный номер, с комнатой в девять квадратных метров и без кухни. Люди живут еще и в общежитиях с одним санузлом на этаже, а также в коммуналках, подобных той, которую она расселила, а затем продала. Но подобное утешение Алиса находила для себя смехотворным…

И уж тем более она никогда не думала о том, что бывают еще и камеры в женском изоляторе, где тоже находятся люди. Томятся. И именно туда угодила несчастная Оксана, спасая своего мужа.

Оксана… Самая красивая и удачливая из них, все и всегда у нее складывалось гладко. Сразу после университета она вышла замуж. Не работала, занималась домом и детьми, муж носил ее на руках. Еще бы такую не носить: натуральная блондинка с голубыми глазами, стройная и длинноногая. Живи Оксана в Америке — непременно оказалась бы в Голливуде. А какие у них с мужем замечательные мальчики! Что же такое произошло в голове у Юрия Вольского, успешного руководителя и прекрасного семьянина, что он, украв деньги у своей фирмы, толкнул жену на преступление, а потом бросил и ее, и детей на произвол судьбы, подавшись в бега? Тут два варианта: или играл, или содержал любовницу. Ленка права, это несправедливо, если Оксана сядет из-за него в тюрьму. Несправедливо во всех отношениях.