Поймать солнце - Дженнифер Хартманн

Я откидываю волосы назад и переминаюсь на месте, наблюдая, как Элла еще минуту оценивает обстановку, прежде чем расправить плечи и направиться к входной двери.

Клондайк начинает лаять.

— Тише, мальчик, — говорю я ему, поднимая с дивана резиновую игрушку и хватая пригоршню собачьего печенья. Он спрыгивает вниз и берет лакомство, а затем несет игрушку в свой ящик.

Черт. Это ужасно. Я понятия не имею, как Элла отреагирует на то, что я создал, и, хотя я уже смирился с возможным отказом, мое сердце все еще трепещет от надежды.

Скажи «да», Элла.

Останься.

Она дважды стучит, и я подхожу к двери.

Мои ладони потеют. В ушах звенит. В груди стучит от сдержанного оптимизма.

Я распахиваю дверь и наблюдаю, как Элла дважды моргает, смотрит на меня, налево, направо, потом снова на меня. Ее глаза широко раскрываются и становятся ярко-зелеными.

Ее глянцевые губы на мгновение раздвигаются, а затем смыкаются, и она смотрит на меня, изумленно нахмурив темные брови.

— Привет, — говорю я, расплываясь в улыбке. Нервы бьют через край, когда Клондайк проносится через гостиную и набрасывается на Эллу, радостно виляя хвостом. — Черт, прости… — Я беру щенка за ошейник и оттаскиваю назад, пока она шокировано смотрит на нас обоих, застыв на ступеньках крыльца.

— Что?.. — Она начинает быстро моргать, мотая головой из стороны в сторону. — Что происходит?

Подхватив Клондайка на руки, я отстраняюсь от его языка, скользящего по моей щеке.

— Ты пришла на собеседование.

Элла продолжает ошеломленно пялиться, оглядываясь на знак частной собственности, а потом на меня.

— Хорошо-о-о, — растягивает она. — Но это не объясняет, почему ты здесь.

— У тебя собеседование со мной.

Элла потрясенно смотрит на меня. Изумленно моргает.

— Эм… прости, что? Это твоя ферма?

Я киваю, как будто это ответ на все вопросы.

— Макс… объясни.

— Заходи в дом, — приглашаю я, отходя от порога и усаживая Клондайка на место. — Кстати, Клондайк тебя не обидит. Ему только семь месяцев, так что он еще учится хорошим манерам.

И щенок доказывает мою правоту, снова прыгая на Эллу.

У нее вырывается смешок, когда она присаживается на корточки в дверном проеме, чтобы погладить его между ушами.

— Я не понимаю, — говорит она, глядя на меня снизу вверх. — Пожалуйста, объясни. Мой мозг сейчас взорвется.

— Ну, я нашел его на обочине дороги, и изо рта у него торчала обертка от батончика «Клондайк». Так он и получил свое имя. Я отвез его к ветеринару и…

— Макс.

Она продолжает гладить моего непослушного щенка, ее глаза полны вопросов.

Улыбка исчезает.

— Да, это моя ферма. Пока что, — говорю я ей. — И да… я знал, где ты живешь. Давно знал. — Ее изумрудные глаза стекленеют, а рука рассеянно гладит короткую шерстку моего щенка. — Я купил эти земли больше года назад на доходы от продажи домов, а Шеви и наша команда помогли мне с ремонтом дома. Конечно, я не очень хорошо разбираюсь в коневодстве, поэтому обратился за советом к Натин.

Клондайк отходит от Эллы и начинает кружить вокруг моих ног, позволяя ей встать. Элла смаргивает слезы неверия и проводит ладонями по передней части своих леггинсов, стряхивая собачью шерсть.

— Натин знала об этом?

— Да. — Я киваю. — Мы встретились за чашкой кофе некоторое время назад. Я рассказал ей, кто я, и спросил, считает ли она это хорошей идеей или нет. — Поджав губы, я пожимаю плечами. — Она сказала, что ты либо дашь мне пощечину, либо поцелуешь, но ей не терпится узнать о результате.

Элла поднимает обе руки и проводит ими по волосам, на ее щеках появляется розовый румянец.

— Я… я не понимаю. Как ты вообще меня нашел? — Прежде чем я успеваю ответить, ее глаза вспыхивают от осознания. — Бринн.

— Не злись.

— О, боже. Ты знал, где я была все это время?

Пожимаю плечами и засовываю руки в карманы.

— Не злись.

— Макс… ты жил в тридцати милях от меня, а я не знала? — Ее грудь вздымается от учащенного дыхания, а пальцы сжимают волосы. — Не могу поверить… Я просто…

— Эй, эй. — Я делаю шаг вперед и обнимаю ее за плечи. — Элла, послушай. Я давал тебе время и пространство, чтобы исцелиться. В этом и был смысл твоего отъезда из Теннесси. Я не имел права вмешиваться. Натин считала, что мне еще слишком рано обращаться к тебе, что ты все еще находишь свой путь, все еще уязвима, — объясняю я. — Но я никогда не переставал любить тебя. Никогда. Я думал о тебе каждый день с тех пор, как ты переехала тот холм на своем фургоне. — Сжав ее плечи, я смотрю в ее слезящиеся глаза и мягко улыбаюсь. — Все это время ты была со мной с каждым восходом и закатом солнца. Между страницами каждой книги, которую я читал. Ты была со мной на каждом мосту, и в стихах каждой песни, которая звучала, — признаюсь я. — Я никогда не отпускал тебя.

Слезы стекают по ее щекам, глаза закрываются, губы дрожат.

— Ты… купил эту ферму для меня? — полные благоговения слова срываются с ее губ, когда она наклоняется навстречу моему прикосновению.

Я поднимаю руки вверх и обхватываю ее шею, касаясь большими пальцами ее челюсти.

— Ты подарила мне и моему отцу то, за что я никогда не смогу отблагодарить тебя, Солнечная девочка. Это ничто по сравнению с твоим даром. Ничто. У меня никогда не было возможности по-настоящему отблагодарить тебя, поэтому я решил сделать это. — Я целую ее в макушку и нежно шепчу: — Поэтому, да. Эта ферма для тебя. Она твоя. В конюшне стоит лошадь, которую я купил, и ждет встречи с тобой. Сотни восходов и закатов ждут, когда ты сможешь наблюдать за ними с открытого поля. Здесь тебя ждет настоящая жизнь… если ты захочешь.

Она прижимается ко мне, пряча лицо у меня на груди. Из нее вырываются рыдания. Ее руки вцепились в мою футболку, сжимая серую ткань, а слезы пропитывают мою кожу.

Я обхватываю ее затылок рукой и глажу по волосам.

— Это моя благодарность, Элла Санбери. Ты дала моему отцу шанс на жизнь. Ты дала нам обоим возможность начать все сначала, когда мне совершенно не для чего было жить, — говорю я ей, и эмоции проникают в каждое слово. — Ты как то сказала мне, что это твоя мечта, и я дарю ее тебе. Без всяких условий. Она твоя.

Девушка дрожит в моих объятиях, уткнувшись лицом мне в грудь.