Роззи. Стать счастливой. Часть 2 - Лира Алексахина

Нарушители замерцали от страха, часть из них поднялись высоко вверх, откуда было невозможно наблюдать за забавными метаниями живых, часть перелетела на облака повыше, где сидело множество таких же неприкаянных.

Старик, а чистильщик был стариком в прямом и переносном смысле, умер в пожилом возрасте и ныне являлся одним из древнейших помощников Хель, с тоской вспомнил четкие предписания и идеально функционирующую систему при живой богине.

Никто не желал поддерживать баланс, новые души рождались бесконтрольно, застревая наверху, магические потоки планеты истончались без должной работы чистильщиков, оттого и рождалось все меньше одаренных.

— Не ворчи, старик, — снисходительно посоветовал высокомерный мужчина, с ненавистью взиравший на бывшего начальника. — Твое время прошло! Богиня высохла и больше не вернется! — оглянулся в поиске поддержки коллег, спустившихся на шум спора. — Мы сами себе боги! — призрачная грудь выгнулась колесом.

— Хииихааахх! — кряхтя смеялся дед, запрокинув голову и держась за призрачный живот. — Нашелся умник! — заливался дед. Смех резко оборвался. — Дурень, — зло припечатал и полетел дальше, не обращая внимания на визгливые попытки оппонента словесно повысить престиж среди таких же бездельников.

— Дедаааа, — тоненько пропищала недавно родившаяся душа. — А она вернется? — шмыгнула малявка.

— Конечно, милая, вот увидишь. И ты сможешь рождаться много-много раз, — погладил по призрачной кучерявой голове.

Молодые души не могли спуститься вниз — им было необходимо благословение богини, которой, к сожалению, пока не было на посту.

— Хорошо, — покладисто соглашалась малышка. — Я тебе верю, деда, и буду помогать.

Если бы чистильщики могли плакать, старик бы отвернулся смахнуть предательскую влагу с глаз, а так лишь испытывал фантомные боли на месте несуществующего сердца.

У этой сцены были зрители, накрывшие себя пологом невидимости.

— Она нужна, нужна им всем, — горько прошептал женский голос. — Давай поможем сейчас! Выпустим сами, а там уж…

— Нет, — оборвал причитания мужской голос. — Ей придется труднее всех, но тем ценнее приз. Как бы мы ни любили свою дочь, Ютария, она должна справиться сама. В тюрьме зияет брешь, Эдо бороздят способные души — начальные данные не плохи. Дадим ей пятьдесят — сто лет. Справится — поднимет уровень сил, открыв новые возможности, нет — вытащим сами. Ты же знаешь, теперь каждый из нас на счету.

— Да, Таранис, — заплакала Ютария. — Мое естество разрывает от ужаса и боли за наших детей…

— Мы справимся, любимая, — обнял Бог-Отец свою жену. — Должны, — мрачно закончил он.

Таранис и Ютария были очень молоды по меркам богов, их дети и вовсе считались малышами, не способными на серьезные поступки. Однако, в свете открывшейся ужасающей правды, родители, к своему глубочайшему сожалению, были вынуждены форсировать их взросление.

Взмах ресниц, Отец и Мать ступают по гладкому полу небесного храма, служившего домом не одну сотню лет. Дети почувствовали появление родителей, оттого поспешили собраться в главном зале, стекаясь из своих укромных мест.

На залитой ярким светом поляне с поразительно изумрудной травой расположилось немногочисленное семейство, образовав прерывающийся круг. Отец и Мать сидели чуть в отдалении напротив детей, внимательно рассматривая каждого. Тягучее молчание не предвещало ничего хорошего. Первым сдался Атор, склонив голову:

— Это я — придумал, организовал и подбил. Накажите меня, — спокойный взгляд темных глаз. — Пусть остальные восстанавливаются… Как Теон? — задал мучивший всех вопрос.

Родители сохраняли укоризненное молчание.

— Ну, я тоже участвовал, — отчаянно признался Гестед, взъерошив волосы обеими руками. — Там, в начале… Потом, конечно, перестал… Ну, это… Готов разделить наказание с братом, — буркнул и отвернулся, преувеличенно заинтересованно следя за искусственным фонтаном.

Для бога странствий и, чего греха таить, иногда лжи, подобное признание далось тяжело.

— Я создал магическую систему, — покаянно прошептал Огмиос, отчаянно шмыгая, чтобы не разреветься. — Там ошибки были… Она нас всех… выжила до суха… Чуть того… Короче, виноват, — обреченно кивнул.

Раздался хлопок. Темная дымка рассеялась, явив недовольную Элларию, которая так и не соизволила прийти, от чего была насильно телепортирована родителями, что не мешало ей быть в курсе происходящего с помощью оставленных следилок.

— Чего уставились? — зло оскалилась бывшая красавица. Черные вены уродливо выступили на посеревшем лице. — Ниче не знаю. Я трудилась. Атор, между прочим, убил моего главного последователя! Теперь я не получаю необходимой порции силы! — взвизгнула богиня любви. — Вот, полюбуйся! — раздраженно показала на себя. — Какая я из-за тебя стала! — с ненавистью выдохнула сестра.

— Закрой пасть, — ко всеобщему удивлению отозвался Суцелл, флегматично поглядывая на сестру. — Иначе заморожу твой гадкий рот, будешь мычать, утопая в собственном яде, гадина. Я накосячил, — посмотрел на родителей. — Атор — лживая тварь, подвел… и спас всех нас. Без его помощи мы бы сдохли на радость сестренки, желающей захапать планету в единоличное пользование. Готов разделить наказание с остальными.

— Да как….! — начала было и вынужденно замолчала Эллария.

Ее рот был покрыт толстым слоем льда, который она была не в состоянии развеять — слишком ослабла из-за внутреннего паразита, чьими силами не могла пользоваться в данный момент, опасаясь изъятия твари силами родителей.

— Я…я…Мне было так страшно, мама, — подняла глаза полные слез Эпона. — Внутри оказалась чернота. Она жрала нас и говорила, говорила, говорила…Мы не могли… ничего не могли… Что это было, мама? И почему только Атор смог повлиять?

— Потому что он не…, - начал было Тарарнис.

— Не опустил руки, — быстро перебила Ютария, не сумев рассказать правды. — Способ борьбы ему подсказал живой артефакт, созданный им много лет назад.

— Мама, расскажи правду, — попросил Атор, усаживаясь рядом с матерью. — Пожалуйста. Ада говорила про наследие, что вы расскажете.

Слезы градом катились из глаз Ютарии, в то время как руки лихорадочно гладили сына по спине. Каждое слово выходило с болью из любящего сердца матери, освобождая секрет, оберегаемы столько лет… Правда взорвалась атомной бомбой, отрезав путь к прошлой жизни. Все были поражены. Воцарившееся молчание прерывалось всхлипами матери.

— Мы оба по-прежнему сильно любим тебя, Атор, — уверенно произнес Таранис. — Для нас это ничего не меняет.

— Понятно, почему смог только