Все потерянные дочери - Паула Гальего

последней секунды, и меня удивляет, что мы делаем это в тишине. Мне не нужно ничего, кроме его тепла, надежности его тела, прижатого к моему, запаха, который окутывает меня и возвращает домой.

Спустя какое-то время моя магия отодвигает одну из штор. Синие чернила конца ночи возвещают о приходе дня, и я медленно потягиваюсь. Выбираюсь из его объятий и встаю под его внимательным взглядом.

Мы ничего не говорим, пока он тоже встает и подходит к одному из окон, чтобы открыть его. Снаружи никто не наблюдает; но если бы наблюдали, увидели бы только меня.

— Ведьмы найдут способ передать тебе ответ с планом. — Кириан ждет, пока я кивну, и забирается на подоконник, перекидывая ногу на ту сторону. — До скорого.

— До скорого.

Он наклоняется ко мне, наполовину уже снаружи, и дарит целомудренный и медленный поцелуй, пока его пальцы переплетаются с моими.

Затем начинает спускаться и исчезает в темноте.

Я не утруждаю себя тем, чтобы раздеться, прежде чем рухнуть в постель, обессиленная; но, несмотря на усталость, я продолжаю бодрствовать, наблюдая, как медленно, но неумолимо рассветает. Едва мне удается закрыть глаза, как пронзительный и настойчивый звук заставляет меня резко сесть.

— Готовотеперьчтоделатьчтоделатьчтоделать…

Мне трудно их найти, потому что на этот раз звук этой песенки другой.

Я сразу понимаю почему.

На кровати, рядом со мной, только двое гальцагорри просят работы.

Пульс ускоряется.

— У вас получилось? Вы истребили хиру?

На мгновение они замолкают, удивленные тем, что я обращаюсь к ним, и в этот промежуток я могу рассмотреть их лучше.

Замерших, я могу разглядеть состояние их одежды, грязной и порванной, их изувеченные тельца, покрытые синяками и чем-то, похожим на засохшую кровь.

У меня сжимается сердце.

— Да, — отвечают они хором. — Мывыполнили. Итеперьчтоделатьчтоделатьчтоделать…

Я протягиваю руки, чтобы осторожно взять их, и они позволяют мне это сделать.

— Теперь идите к ручью, откуда я вас принесла, и наберите воды в решето. — В горле встает ком.

На этот раз я вижу, как гальцагорри уходят. Они медленнее и сильнее устали.

Я встаю, иду к своему плащу и достаю из него игольницу, чтобы оставить её открытой у окна.

Когда я выхожу после ванны, я нахожу игольницу закрытой.

Я кладу на неё два пальца и шепчу:

— Спасибо. — Я сглатываю. — Отдыхайте, малыши.

Глава 35

Одетт

Мне требуется больше времени, чем обычно, чтобы покинуть свои покои, пройти через дворец и спуститься к конюшням, потому что я должна убедиться, что за мной никто не следит, и всё же меня не покидает странное чувство, что кто-то за мной наблюдает.

В темном свете предрассветного часа я резко оборачиваюсь, повинуясь импульсу, и на другом конце этой нити, предупреждающей меня, встречаю пару глаз, смотрящих от входа в конюшни. Холодок бежит по спине, натягивая все нервы. Это воспоминание из прошлого, заученная реакция на его присутствие.

Бреннан следит за мной.

— Рановато для прогулки, — замечает он.

— Мне нравится лесная тишина в этот час, — возражаю я и подхожу к нему. Я не хочу оставаться наедине в замкнутом пространстве, не тогда, когда я не могу сражаться в полную силу. — А ты почему здесь?

— Видел, как ты ускользнула, — отвечает он. Склоняет голову набок и оглядывает меня с ног до головы. — И вспомнил, как ты была совсем крошкой и делала то же самое.

Я пытаюсь изобразить улыбку. — Мы делали это нечасто. Вы нам не позволяли. — Ему улыбнуться ничего не стоит. Словно это хорошее воспоминание, трогательное, а не полное страха и паутины. — Ты не ответил на мой вопрос.

Свет очерчивает его фигуру в проеме конюшни. Лицо скрыто в тени, но я вижу достаточно, чтобы понять: его глаза снова блуждают по мне.

— Позволь мне составить тебе компанию на прогулке, и я расскажу.

Я подавляю желание сделать шаг назад и молчу, потому что внезапно я снова беззащитный Ворон, без силы и власти, всего лишь существо, зависящее от таких людей, как Бреннан, готовое отдать свое тело, душу, жизнь… и я не знаю, что сказать, чтобы выпутаться.

— Уверен, у тебя много вопросов ко мне, — предлагает он. — Нам обоим есть чем поделиться.

Он протягивает мне руку, и на мгновение я застываю; но потом понимаю, что мне нужно просто надеть маску. Я протягиваю ему свою и позволяю его пальцам сжать мою ладонь с мягкостью, от которой у меня переворачивается желудок. Он улыбается, потому что думает, что победил.

— Мы прогуляемся, — отвечаю я с теплой улыбкой, — но в другой раз. Это правда, что сейчас мне нужно спокойствие, которое дарит рассвет. Мне нужна тишина.

Касание его большого пальца к моим костяшкам. — Ты всегда была особенной.

Я знаю, что это ложь. Он всегда давал мне ясно понять, что я всего лишь галочка; поражение или победа, которая либо отнимет, либо добавит ему престижа. Ничего более. Даже когда меня выбрали из всех претенденток, чтобы заменить Лиру, я не получила от него ничего, похожего на признание.

Я забираю руку. Дарю ему улыбку и поворачиваюсь спиной, желая, чтобы он поскорее ушел. Чувствую, что он продолжает наблюдать за мной, пока я седлаю одну из лошадей, и мое сердце бешено колотится от страха, что он может передумать, войти и пойти со мной… но он этого не делает.

Еще до рассвета я уже в седле. Я делаю несколько кругов, убеждаясь, что на этот раз за мной никто не следит. Углубляюсь в лес, пересекаю стены дворца и еду дальше, пока густой туман не начинает скрывать ноги животного, высокую траву, дикие папоротники…

Я привязываю лошадь подальше, потому что не хочу, чтобы она испугалась, и преодолеваю последний отрезок пути пешком.

Дождь и ветер стерли следы того, что произошло здесь некоторое время назад, когда я носила другое лицо и другие доспехи. Не осталось следов осыпавшейся земли там, где Кириан упал в овраг, ни останков лошади, разорванной пополам.

Края грота внизу тоже укрыты дымкой, которая, кажется, поднимается из недр самой скалы. Я подхожу к краю, и дрожь пробегает по спине, когда я открываю рот, набираю воздух и кричу:

— Тартало!

Словно поняв меня, птицы, гнездившиеся на ветвях деревьев, нависающих над его жилищем, взлетают. Небо на мгновение наполняется карканьем, а затем погружается в абсолютнейшую тишину.

Стоять здесь странно, потому что я чувствую себя так, словно постучала в огромную тяжелую дверь, ведущую в неизвестное место. И вот кто-то идет открывать эту дверь.

Бум. Бум.

Я делаю шаг назад, но беру себя в руки.

Бум. Бум.

Темная тень выбирается