Читающая по цветам - Элизабет Лупас

– Итак, mes enfants^[125], – сказал отец Гийом, тщась соблюсти строгий вид, – вы теперь обручены. Постарайтесь не ложиться как муж с женою, ибо тогда вы будете уже не обручены, а женаты в полном соответствии с законом, нерасторжимо и на всю жизнь.

– Мы постараемся, mon père^[126], – сказал Нико. Он не уточнил, что мы постараемся сделать.

– Очень постараемся, – добавила я.

На этом церемония закончилась. Мы вернулись в большой зал и сели за торжественный ужин в честь нашей помолвки, состоящий из пирогов с миногами, вымоченного в вине и посыпанного перцем хлеба, жаренного на вертеле мяса ягненка и супа из оленины с вином, гвоздикой и шелухой мускатного ореха. Потом мы ели пирожные, которые Бесси Мор испекла из доброй пшеничной муки, коровьего масла, сахара и заварного крема, перемешанного с лепестками фиалок. Весь стол был завален анемонами, цветами шиповника, травяными гвоздиками и венками из лиловых цветов вьюнков паслена сладко-горького.

Мы оставили пирующих и незаметно ускользнули на самый верхний этаж Русалочьей башни.

– Ты уверена? – спросил Нико. Он провел рукою по моему лбу и волосам и наполовину стянул с моей головы покрывало. – Если ты мне сейчас не откажешь, то мы будем уже не обручены, а женаты.

– Я уверена. – Я стянула покрывало совсем и уронила его на пол. – Смотри, мои волосы немного отросли.

Он улыбнулся.

– Да. Знаешь, на что они похожи на ощупь?

– На что?

Он закрыл глаза и снова погладил мои волосы.

– На мех спящего олененка. Шелковистый и послушный, но если погладить его против шерсти, олененок вмиг проснется и убежит.

– Ты никогда не гладил спящего олененка.

Он рассмеялся.

– Верно. Но я могу себе представить, на что это похоже.

Он начал расстегивать свой камзол. Я сняла пояс и развязала шнурок, которым на вороте стягивалось мое платье. Таково было преимущество женских деревенских нарядов – их легко было снимать и надевать без посторонней помощи. Я сняла платье через голову и осталась в нижней сорочке с голыми руками, плечами и большей частью груди. Я закрыла глаза и принялась ждать, вдыхая соленый аромат моря.

Мгновение спустя я почувствовала, как он тыльною стороной пальцев легко-легко проводит по моей щеке, потом он повернул кисть и кончиками пальцев провел от моего уха к подбородку, затем вниз по горлу к ямке между ключицами. Здесь он на миг остановился, потом очень медленно двинулся еще ниже – туда, где начинался свободный круглый ворот моей сорочки. Тут он остановился снова.

– Твоя кожа, – проговорил он, – подобна внутренней стороне морской раковины. Прозрачная, белая и словно бы светящаяся.

– Вы очень галантны сегодня, месье. Вы что же, воображаете, будто вы снова при дворе?

Он легко коснулся губами моего виска возле края глаза. Я чувствовала тепло его дыхания.

– Разве тебе не нравятся комплименты? – спросил он.

– Просто я так давно их не слышала.

– Отныне ты будешь выслушивать по сотне каждый день.

Он обхватил ладонями мое лицо и очень нежно поцеловал меня в губы. Мои руки сами собой поднялись, скользнули по его рукам, плечам и зарылись в волосы на его затылке. Что-то в глубине меня сжалось и распустилось, словно пружина, и с сильным жаром разлилось по всему телу.

– Я тоже люблю тебя, ma mie.

– Теперь тебе уже нет нужды быть со мною таким же осторожным, как в прошлый раз.

– В самом деле? Тогда тебе не будет неприятно, если я сделаю так?

Я вскрикнула – но не от боли или страха, а от чистого пронзительного наслаждения, и в сладостном свете луны сердце мое возликовало.

– О нет, – вымолвила я. – Вовсе нет. И я уверена, что тебе не будет неприятно, если я сделаю вот так.

Он с шумом вдохнул в себя воздух от наслаждения.

– Sainte-grace^[127], ma mie, – задыхаясь, проговорил он. – Неужто эта бесстыжая морская ведьма – та самая Ринетт Лесли, которую я любил все это время?

– Та самая, – отвечала я. – И в то же время другая.

К утру мы более не были обручены. Мы были женаты – в полном соответствии с законом, нерасторжимо и на всю жизнь.

– Maman, – сказала Майри, – а почему у Лилид на лбу рог?

Я засмеялась и крепко ее обняла.

– Это не Лилид, моя Майри-роза, – сказала я. – Хотя я согласна, что месье Нико нарисовал это животное похожим на нее. Это единорог. Можешь произнести это слово? Е-ди-но-рог.

Мы читали сказку из сделанной Нико копии книги сказок моей матери. И Майри, и Китти обожали ее, и Майри уже знала большинство сказок наизусть. Она любила повторять их вслух и делать вид, что читает. У наших ног калачиком свернулся Сейли.

– Е-ди-но-рог, – повторила Майри. – А что он ест?

– Звезды, – отвечала я.

– И пьет вино из дягиля, – подхватил Нико. Он вошел в сад, держа в руке пачку бумаг. – Можно, я ненадолго украду у тебя твою maman, ma belle?^[128]

– Я пойду почитаю Китти, – сказала Майри. Она взяла книгу и выбежала из сада. – Китти! Китти! – кричала она. Ее голосок становился все тише по мере того, как она удалялась от сада и подбегала все ближе к главной башне замка. – Tante Mar, где Китти?

Я подняла глаза и улыбнулась Нико. У меня не было и тени дурного предчувствия, пока я не увидела его лицо.

– Ты получил письма? Бесси уже дала гонцу поесть и попить?

– «Да» на первый вопрос и «да» на второй. – Он сел рядом со мною на низкую древнюю стену сада. – Ринетт, она сделала его королем.

– Королева.

– Да. Она издала прокламацию, в которой объявила его королем. Посмотри на это.

Он вложил мне в руку серебряную монету. Я повернула ее, и она заблестела на солнце. Это был райал – монета, равняющаяся примерно тридцати шиллингам, и на ней были отчеканены профили Марии Стюарт и Генри Стюарта, лорда Дарнли – вернее, теперь уже короля Генриха, напротив друг друга, Дарнли слева, Мария справа. Вокруг них была выбита надпись: HENRICUS & MARIA D: GRA R & R SCOTORUM^[129].

– Генрих и Мария, – сказала я. – Король и королева Шотландии. Причем его имя стоит первым. Она сошла с ума.

– Морэй и Роутс объявлены вне закона вместе со всеми их сторонниками. Она отбирает все их имущество.