Она - моё табу - Настя Мирная

— Нихуя не понятно, но очень здорово. — бурчит Нимиров, свесив вниз голову со второго яруса.

Я, честно признаться, пока ещё и сам не до конца понимаю. А объяснять кому-то то, в чём сам не шпрехаешь, нереально. Знаю только одно: Фурия поедет со мной в Петрозаводск в качестве невесты. Я ей прямо на перроне кольцо надену, чтобы не сбежала.

Шумно вздыхаю и стараюсь как-то разрулить поднятую тему. Не всех это, конечно, касается, но раз уж начал, придётся доводить до конца.

— Ты серьёзно собираешься жениться на Крестике? — сбавив тональность, уточняет друг.

Спокойно киваю, включая телефон и набирая номер Фурии. Соскучился по её голосу.

— Серьёзно, Паш. Я люблю её. И хочу на всю жизнь.

— Поплыл ты, дружище. Только дорвался до постели и сразу жениться? — гогочет с подъёбом.

— Не хочу ничего знать. — бухтит в трубку сонный голос.

Губы дёргаются шире. Мозги тают в серую жижу.

Слегка хриплая тональность. Она всегда такая после сна.

— К тебе хочу. — шепчу в микрофон.

Сослуживцы деликатно отводят взгляды от моей поплывшей, довольной рожи. Даже Макей отваливает, плюхаясь спиной на подушку и зависая в телефоне.

— Не трави душу, Андрюша. — не громче меня просит Фурия.

— У тебя всё нормально? Как ты себя чувствуешь? — вбиваю, прижав корпус смартфона к губам, стараясь избежать, чтобы кто-то услышал наш разговор. Крис рвано вздыхает. — Манюнь?

— Всё нормально, Андрюш. Немного живот тянет. Но врач сказал, что это нормально.

Прикрываю глаза и перевожу начинающее сбиваться дыхание.

Умничка моя делится, не молчит.

— Отец не прессовал?

Она сказала, что он требовал от неё ночевать дома. Только утром, зараза, призналась. Ещё и телефон в «режим полёта» поставила.

Ещё один обречённый вздох.

— Нет. Я ему позвонила, он сразу начал требовать, чтобы приехала. А я не хочу домой. Там теперь не по себе.

— Так стоп, Крис. Ты не дома? — толкаю с беспокойством, присев на койке.

— Нет. У Пашкиных родителей. Сегодня у них останусь.

Облегчённо выпускаю переработанный кислород, который неосознанно задержал в лёгких. Падаю обратно. Мотор колотится от желания быть сейчас рядом с ней. Хотя бы просто обнять, прижать к себе и дать понять, что она ни одна. Но, сука, никак. Ещё один косяк и отправлюсь я на губу.

— А потом что, Манюнь? Вернуться же придётся.

— Вернусь. Но пусть дом сначала проветрится от…

За закрытыми веками вижу, как закусывает губу и отводит взгляд. Она всегда так делает, когда говорит то, что не собиралась. Мои челюсти скрежещут. Мать вашу, почему я не подумал об этом раньше? А если эта гнида ещё там? Если у генерала, даже не зная истинного положения вещей, хватило мозгов не просто пригласить к себе изменника, но и заставить дочь сидеть с ним за одним столом, то не удивлюсь, если он им погостить предложит ещё.

— Макей. — зову друга, махнув подсвеченным экраном в его сторону.

— Чё? — выдёргивает наушник.

— Крис пока у тебя на хате поживёт. Не против?

Он слегка сужает глаза, впиваясь в меня пытливым взглядом. Поднимается, кивнув башкой в сторону выхода. Спрыгиваю и натягиваю штаны.

— Кристина, завтра едешь на квартиру и остаёшься там столько, сколько придётся. — командую несколько резковато, но с эмоциями справляться пока не выходит.

— Андрей, что ты делаешь? — сечёт перепугано.

— Забочусь о своей девочке. Доверься мне, любимая. Всё будет хорошо.

— Что ты собираешься делать?

— Ничего не собираюсь пока. Расслабься. Отдыхай, Фурия. Сладких снов.

Слышу, что разговор она заканчивать не собирается. Пару раз начинает, но запинается. В итоге сдаётся. Просит только:

— Ты обещал, Андрей. Сдержи своё слово.

— Сдержу. Люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю. Спокойной ночи.

Как-то сумбурно у нас получается. Но под внимательным изучением стоящего напротив Макеева нежности не особо всплывают. Бросаю телефон в карман и сворачиваю в сторону сортира. Убеждаемся с Пахой, что никто нас не засёк.

— Рассказывай. — спокойно требует он, присев возле раковины.

Опираюсь спиной на кафель и делаю большой глоток воздуха. Я обещал Кристине, что никто не узнает об изнасиловании, но это не значит, что я буду сидеть сложа руки. Больше спрашивать мне не у кого.

На нервах тянет закурить. Не закуриваю, конечно. Спалят после отбоя вне кубрика — пизда. Спалят, что курим в туалете — похоронят на месте. А мне нельзя. У меня там страстная Фурия скучает. И нежная девочка грустит. Я ей нужен.

— Макей, что я должен знать о Савельском? — секу, стараясь контролировать громкость и тональность голоса, но на фамилии он всё равно сбоит и трещит, словно под высоковольтным напряжением.

— Что он остался в прошлом. — ровно режет друг, щёлкая зажигалкой. — Ревность твоя ни к чему хорошему не приведёт.

— Дело не в ревности. — обрубаю, отвернувшись от него. Косыми шагами прохожу вдоль стены с писсуарами. Прочёсываю ладонью по волосам до затылка. Как ему объяснить так, чтобы помог, но не знал всего? Паха тоже отбитый. На эмоциях натворить дерьма может. — Она же для тебя как сестра, да?

— Да. Часть семьи.

Резко прокручиваюсь к нему, смяв пальцы в кулаки.

— На что ты пойдёшь ради семьи?

Друг спрыгивает на пол и выпрямляется. Припечатывает меня к месту тяжёлым взором.

— Андрюха, харе моросить. Это уебан обидел её, да, но всё в прошлом.

— А я убью ради семьи, Паш. — выпаливаю задушено. — И ради неё убью.

— Ты чего несёшь? — подскакивает, дёрнув меня на себя за футболку. — Совсем ебанулся, Дикий? Изменил он ей, да! Крестик это пережила. Даже к лучшему, что так! С тобой ей лучше! Он её не тронет!

— Тронет, Макей. Уже тронул. И дома у них к ней полез.

Он отпускает меня и отступает на полшага.

— И чё с того? Боишься, что Крис побежит к нему? Ты такого мнения о моей сестре? — выбивает резко и зло.

— Не в этом дело. Я боюсь, что он не оставит её в покое. Я должен знать о нём всё. Любые рычаги давления. Кто он, кто предки, какие связи.

— Так, всё. — выставляет перед собой ладони. — Гаси свою ревность, Андрей, пока хуйни не натворил. Я тебе рассказывать нихуя не стану. Полезет к Крис — набьём ебало напару, но…

— После отмены помолвки он её изнасиловал. — выталкиваю, крепко зажмурившись.

— Ты что сейчас несёшь? Совсем ебанулся? — срывается на меня.

Я не сдвигаюсь с места. Распахнув глаза, встречаю его спокойно и хладнокровно.

— Шантажировал. Она ни в ментовку, ни в больницу не могла пойти. Никому не могла рассказать. Он выгнал её из собственного