Клуб 22 - Тейт Джеймс

Я усмехнулась. — Или забеременеет. — Затем я съежилась от собственного заявления. — Черт возьми, я рада, что у нее уже есть ВМС.

— Я подброшу тебя до больницы, потом позвоню Рексу, чтобы он все уладил, — решил Зед. — Тебе не обязательно встречаться с ним лично. Даже лучше, чтобы я сам справился с этим. Нельзя, чтобы он думал, что ты хочешь связываться со старым медведем.

Я сморщила нос, но пристегнула ремень безопасности. — Хорошее замечание. Поехали.

Зед вывез нас из гаража и направился по подъездной дорожке, когда я оглянулась на Лукаса.

— Разве ты не должен сегодня навестить свою маму? — Спросила я, заметив, каким усталым он выглядел. Не то чтобы это было удивительно; мы все были разбиты сегодня после всех групповых мероприятий, которые произошли прошлой ночью. Кто знал, что существует так много разных способов, которыми одна женщина может трахнуть троих мужчин?

— Да, — ответил он, пожимая плечами, — но она не заметит. Я написал ее медсестре и предупредил, что зайду позже.

Мы притормозили, чтобы дождаться ворот, затем Зед тихо выругался, когда мы выехали с подъездной дорожки. Прямо посреди дороги, останавливая нас, стоял мой заклятый враг-социопат с повязкой на глазу.

— Какого хрена тебе надо, придурок? — Зед зарычал, опуская стекло.

Чейз широко улыбнулся, подходя сбоку, чтобы заглянуть в машину.

— Доброе утро, соседи, — ухмыльнулся он, одарив меня чертовски выразительным взглядом, прежде чем переключить свое внимание на Зеда. — Знаешь, что странно? Я мог бы поклясться, что пару минут назад видел, как ты уезжал на своем мотоцикле.

Дерьмо на блине. Серьезно?

— Но вот ты здесь, — продолжил Чейз, облизывая нижнюю губу, как будто мог почувствовать вкус секрета. — И там, сзади, милый маленький Лукас и моя великолепная, восхитительная Дарлинг тоже. Так кто был на мотоцикле, а?

Зед натянуто улыбнулся в ответ. — Иди нахуй, Чейзи. — Он завел двигатель и рванул прочь от нашего жуткого гребаного соседа, больше не выслушивая его дерьмо. Это был разумный выбор, но, черт возьми, если я мысленно не корила себя за то, что позволила своей паранойе ускользнуть. Конечно, он наблюдал - он всегда наблюдал. Мне оставалось только надеяться, что он предположил, что это Алекси или кто-то другой. Кто угодно, только не Касс.

— Все будет хорошо, — заверил Лукас с заднего сиденья. Я бросила на него благодарный взгляд и снова протянула руку, чтобы переплести наши пальцы. Простое прикосновение к нему иногда могло успокоить дикую бурю моих эмоций.

Это был не тот случай. Но мне все равно нравилось прикасаться к нему. Зед ничего не сказал, но его рука легла на мое колено, пока он вел машину. Всю оставшуюся дорогу до больницы никто из нас не произнес ни слова.

Когда мы приехали, лечащая медсестра была не слишком рада впустить нас к Максин. Очевидно, моя подруга находилась в операционной с тех пор, как ее привезли в три часа ночи, но врачи сделали все, что могли. Ее вывели наружу, чтобы родители попрощались с ней, прежде чем отключат систему жизнеобеспечения.

Только когда более старшая медсестра узнала нас с Зедом, нам разрешили доступ, но строго предупредили выключить телефоны и уважать по понятным причинам обезумевшую семью Максин.

Я остановилась у палаты, в которой держали Максин. Там были оба ее родителя и девочка помладше, которая была так похожа на Максин, что, должно быть, приходилась ей сестрой. Они были совершенно опустошены, собравшись вокруг больничной койки, на которой Максин лежала совершенно безжизненная. Дыхательная трубка закрывала нижнюю часть ее лица, а шея и лоб были зафиксированы чем-то вроде бандажа, что указывало на повреждение позвоночника. То немногое, что можно было разглядеть на ее лице и руках, было настолько покрыто синяками и рваными ранами, что она даже не была похожа на человека.

— Хейден, — мягко позвал Лукас, нежно положив руку мне на поясницу. — Ты хочешь войти?

Тяжело сглотнув, я покачала головой. — Нет. — Потому что я увидела достаточно. Мне не нужно было мешать ее семейным прощаниям. Это было не мое дело и не мое право. Только чувство вины привело меня в больницу, но я не была настолько эгоистична, чтобы настаивать на этом дальше.

Зед посмотрел в окно, его лицо исказилось от боли, но он кивнул в знак согласия. — Ты права. Пошлите.

Он обнял меня за плечи и пошел со мной обратно к сестринскому посту, где я задержалась, чтобы поговорить с медсестрой, которая впустила нас к Максин.

— Ты знаешь, когда они планируют отключить ее? — Спросила я, заставляя свой голос снова звучать ровно и спокойно.

Медсестра сочувственно улыбнулась и пожала плечами. — Когда они будут готовы. Это может произойти сейчас, может быть завтра, а может и никогда. Каждая семья по-разному переживает потерю.

— Поняла, — ответила я, затем позволила Зеду и Лукасу вывести меня обратно на улицу. Когда мы прошли через двери больницы, я снова включила телефон. Мне нужно было вернуть голову в рабочий режим. Моя самая твердая оболочка всегда была на месте, когда я занималась бизнесом. Никто не сломит Аида.

Я немного отстала от Лукаса и Зеда, проверяя свои сообщения, и заметила голосовое сообщение от Алекси. Я нажала на кнопку, чтобы послушать, и поднесла телефон к уху, сделав паузу, чтобы дождаться, пока проедет машина скорой помощи, пока раздастся голос Алекси.

— Босс, — сказал он приглушенным шепотом. — Мне нужно срочно с вами поговорить. Произошла какая-то хрень... Мне нужно поговорить с вами лично. — Повисла неловкая пауза, затем он вздохнул. — Желательно наедине. Я буду в «Клубе-22».

На этом сообщение закончилось, и я, нахмурившись, уставилась на свой телефон, спеша догнать Зеда и Лукаса.

— Что случилось? — Спросил Зед, когда я подошла к машине.

Я забралась на свое место и передала сообщение Алекси, добавив, что его слова прозвучали странно.

— Похоже на подставу, — предположил Лукас, встретившись со мной взглядом в зеркале заднего вида. — Ты ведь не поедешь в 22-й одна, верно?

Я улыбнулась ему. — Конечно, нет. Но Алекси не стал бы меня подставлять. Наверное, просто...

— Он хочет присоединиться к команде Аида? — Предположил Зед, понимающе ухмыльнувшись мне. — Он, вероятно, решил пойти ва-банк и признаться в своей вечной любви или еще какой-нибудь ерунде, как будто он совершенно забыл, сколько