Вариация - Ребекка Яррос

то ли судьба, то ли счастливый случай, и этого уже не изменить. Не важно, сколько времени пройдет, я до последнего вздоха буду любить Алли Руссо, даже если она не простит меня за все, что я хранил от нее в тайне.

Она же сама говорила: волны набегают чередой. Она была счастлива здесь, так что у меня не было другого выбора — только подстроиться под ее энергию. Я мечтатель, который влюбился в мечтательницу. Но пришло время перестать мечтать и начать действовать.

ЭЛЛИС:

Хотел попросить тебя об одолжении.

* * *

— Ты правда ей не скажешь?

Четыре недели спустя Гэвин сидел в кожаном кресле в моем кабинете и наблюдал, как я запаковываю очередную коробку.

— Нет.

Без Алли краски неба поблекли, еда утратила вкус, а горячий душ больше не успокаивал… да взять любое книжное клише. Я все это утратил. Настала пора уезжать.

— До первого представления осталось меньше месяца. Ей нужно сконцентрироваться.

— То есть ты просто… переезжаешь. — Он потянулся за бейсбольным мячом на книжной полке сбоку от кресла. — Запаковал в коробки всю свою жизнь и даже не поговорил с ней об этом? Не пойми меня неправильно: я всеми руками за то, чтобы ты убрался отсюда к чертовой матери. Следуй за мечтой. Мечты, ура! Но ты же понимаешь — для того, чтобы она тебя простила, вообще-то, тебе придется с ней поговорить, да? У тебя есть план?

— Прямо сейчас я планирую взять трубку, если она позвонит…

Гэвин откинулся на спинку кресла:

— С каких это пор ты из тех, кто ждет? Позвони ей сам, черт возьми! А еще лучше, езжай прямо к ней, но на этот раз поговори как следует.

Я покачал головой:

— Это нужно мне. А Алли нужно время, чтобы все обдумать.

— У нее был месяц, — перебил он.

— Да, но… я вытащил ее из горящей машины и оставил там ее сестру, а потом не сказал об этом, потому что струсил и слишком боялся ее потерять. — Я положил в коробку последнюю книгу и взял скотч. — Может понадобиться больше месяца, даже год или два, чтобы она перестала смотреть на меня через эту призму.

И я ее не упрекну.

— Может, она вообще меня не простит. Как по-твоему, зачем я попросил о переводе?

— Раз забыл я, то и она сможет, — сказал Гэвин, подбросил мяч и поймал. — Не то чтобы тебе требовалось мое прощение. Ты поступил, как всегда, и благодаря этому Алли осталась жива. А если бы ты оказался там минутой позже?

Я закрыл глаза, отгоняя мучительные образы, всплывшие в памяти.

— Против них было время, Хадсон. Не ты, — сказал он и снова подбросил мяч.

— Ты не разговаривал со мной несколько недель, — напомнил я ему.

— Недель, а не месяцев, и в конце концов заговорил.

Он повторял одно и то же движение, снова и снова ловя падающий мяч.

— Конечно, после того как пришел к выводу, что, если бы там был ты, выжила бы Лина.

И это я тоже отказывался допускать, даже ради Джунипер.

Он кивнул:

— Выжила бы Лина.

Заскрипел скотч. Я запечатал коробку.

— Но как бы сильно я ни любил эту девушку, — продолжил он, — это ничто по сравнению с тобой и Алли.

Мяч взлетел и снова упал.

— И я сказал ей об этом. Сказал ей, чтобы она позволила тебе не отпустить ее. — Он потер переносицу. — Кстати, прости. Не помню, извинялся ли уже. Я не нарочно проговорился насчет больницы.

— Спасибо.

Я надписал коробку черным маркером и отложил в сторону.

— Я сам должен был ей рассказать. У меня был миллион возможностей, но я решил промолчать. Я сам виноват. Ты ни при чем. Я сам ее потерял.

Мой телефон завибрировал и запрыгал по столу. Я поймал его до того, как он свалился с края.

БИЧМАН:

Идем в Гризли?

Я быстро напечатал ответ.

ЭЛЛИС:

Договорились. Но не слишком поздно. С утра приедут грузчики.

БИЧМАН:

Отлично, Золушка. До полуночи успеем.

— Понимаю, не в твоих привычках просить прощения, но для этого нужно хоть что-то сделать, — наставлял меня Гэвин. — Поступиться своей гордостью или эго…

— Дать ей пространство, которое ей так необходимо, — это, черт возьми, тоже жертва! — рявкнул я. — Она счастлива, Гэвин. Возможно, впервые в жизни. Она снова на пике карьеры. Думаешь, я сам не хочу приехать к ней, ворваться в ее жизнь и отдаться на ее милость? Думаешь, мне было легко уйти от нее тогда, на улице? По-твоему, хоть что-то будет легко? Мне каждый божий день придется бороться с эгоистичным желанием быть с Алли. Я буду настолько близок, — я свел пальцы, оставив между ними небольшое расстояние, — к тому, чтобы получить все, о чем мечтал, и в то же время так чертовски от этого далек, что с таким же успехом можно просто остаться здесь.

Он покачал головой:

— Нет уж, здесь ты не останешься.

Я указал на коробки:

— Вот поэтому я и переезжаю. Для Алли потребности других всегда были важнее собственных, и ей не придется ставить на первое место мои желания. Если это означает, что я должен наблюдать со стороны, как проходит ее жизнь без меня, это чертовски паршиво, но пусть будет так. Я люблю ее так сильно, что готов отпустить.

— Вся эта фигня с если-любишь-отпусти слишком переоценена, — сказал Гэвин, отложив бейсбольный мяч. — Мне все равно кажется, что месяц назад тебе надо было поймать ее на улице, бросить в грузовик и отвезти прямиком в Ситку. Уехали бы туда и жили долго и счастливо. Город мечты? Есть. Девушка мечты? Есть. А со всем остальным разобрались бы по дороге.

— Если не считать похищения… — медленно произнес я, потянувшись за другой коробкой. — Предлагаешь мне увезти ее в Ситку, где нет балетной труппы «Метрополитена» и негде быть крутейшей балериной? Все равно что взять лучшего квотербека НФЛ и отправить на Гавайи.

Он посмотрел на меня так, будто у меня внезапно выросли крылья:

— На Гавайях нет команды НФЛ.

— Вот именно. Я бы ни за что с ней так не поступил. Ее место в Нью-Йорке. — Я заклеил скотчем дно коробки. — Пожалуйста, может, сменим уже тему?

Дверь распахнулась. Я оглянулся и увидел Джунипер. За ней по пятам шла Кэролайн с блюдом для запекания в руках.

— Дорогая, отнеси это, пожалуйста, на кухню.

— Ага. — Джунипер помахала нам рукой и убежала со стеклянной посудиной.

— Ну что, я принесла лазанью, — сказала Кэролайн, оставив сумочку на вешалке. — Часам к четырем поставь разогреть.

С этими словами она уставилась